Я тихо прошел по коридору и, найдя закуток вне камер, сел там и
на всякий случай решил перепроверить. Сила крови отозвалась сразу.
Затрепетала пойманной ланью. Жалобно звала вперед.
Тише, тише, – мысленно обратился я.
Вот же разочарование будет, если последний родич окажется,
например, начальником тюрьмы. Интересно, он сейчас что-нибудь
чувствует?
Я нашел на стене план эвакуации и внимательно изучил. Это не
особо помогло, ведь он был только на этот этаж. Пришлось идти на
пост охраны. Повезло, дверь была открыта в комнату, где два
дежурных внимательно пырили в мониторы. Видимо, специально не
закрывают, чтобы начальство могло пройти, и увидеть, что
подчиненные бдят.
На одном из экранов была детальнейшая карта здания. Я запомнил,
где переходы и направился туда. Пришлось ждать ночной пересменки и
шагать следом за патрулем, ведь между этажами дверь запиралась на
ключ. Железный такой, здоровенный, со скрежетом проворачивается.
Шансы на скрытный выход таяли с каждым этажом.
На третьем я понял, что ниже мне не надо и пошел изучать
обстановку. Круглый зал и камеры в два яруса. Нижние закрытые
специальной дверью с бронестеклом, а верхние обычные, с решетчатой
стальной дверью.
Тут содержаться только одаренные. Это я понял. Причем были здесь
люди всех возрастов, от детей и до стариков. Некоторые вполне мирно
играли в шахматы сами с собой, спали, или читали книги, но были и
откровенно сошедшие с ума.
Тетка с совершенно безумным взглядом, которая рвала волосы на
себе по одному и запрокидывала голову беззвучно хохоча, а потом
плача.
В одной из камер была голубоглазая девочка лет десяти на вид.
Если бы не седые волосы, я бы не стал задерживать на ней взгляд,
чтобы не оставлять на дне души рванный якорный шлейф плохого
воспоминания, но она почувствовала мой взгляд, повернулась.
Я совершенно точно не был сокрыт от её глаз. По коже пошли
мурашки. Испугался, что невидимость слетела. Но нет, все было в
порядке. Просто ясноглазый ребенок, похоже, был настолько
особенным, что даже гасители Сахарова не могли полностью задушить
её потенциал.
Девочка помахала мне, а у меня сердце в клочья, чуть глаза не
защипало. Я бросился прочь, понимая, что сейчас не в силах тут
никому помочь. Никому кроме одного человека.
Я поднялся на второй ярус. Слева были металлические перила, от
камер до них метра два. Я дошел до последней камере в ряду. Под
серым старым одеялом спал седой патлатый мужик.