Мы вышли. Я закрыл дверь. И тут услышал скрежет замка на этаже.
На секунду замер прислушиваясь, и потерял то драгоценное мгновенье,
за которое мог пробежать по площадке и спуститься с лестницы или
вернуть родича на место. Вместо этого зачем-то выжидал. Немного
растерялся, и в итоге делегация неожиданных гостей была уже возле
подъёма, мимо никак не проскользнуть.
Дальше хуже. Дар уже трепетал, дрожал как руки, если их вытянуть
и взять гантель. Но охранники начали подниматься.
Что делать?! Что ж вы так не вовремя, сволочи!
Единственное, что пришло в голову, это перемахнуть через
ограждение и повиснуть на руках. Что и принялся сразу же исполнять.
С учетом «рюкзака» это было непросто.
Судя по болтовне, с проверкой нагрянуло высокое руководство, и
сейчас начальник тюрьмы перед ним тут пушил хвост, отплясывая
павлином. Четверо человек были уже на расстоянии двух шагов.
Я висел, чувствуя, как забиваются мышцы, в особенности
предплечья, и ощущая, как потихоньку слабнет хват одной руки
родича. Надо было хоть имя спросить.
Делегация как раз проходила над нами, когда до меня дошло, что
от спасенного пахнет камерой. Очень специфичный запах. Не воняет,
он не мерзкий, но неприятный.
Сердце пропустило удар, когда идущий впереди высокий чин с целой
коллекцией подбородков дважды шмыгнул носом, но дальнейшей реакции
не последовало, они прошли до конца этажа, а затем повернули
назад.
Я дождался, когда спустятся и кое-как перевалился через парапет.
Еще и шумно дышать было нельзя, а очень хотелось. Кислорода
отчаянно не хватало. Скупо сцеживая воздух, я все же поднялся на
ноги и чуть пошатываясь побрел. Счет шел на минуты. Весь этот
экспромт, может выйти боком.
Мне еще проблему дверей как-то решать. Хотя… Я вдруг понял, что
не слышал, как они закрывались.
Едва спустился, возликовал внутри.
Двери были на распашку. Конечно, негоже начальству на обратном
пути ждать, когда отворят. Пытаясь найти идеальный баланс между
скоростью и бесшумностью, я двинулся на выход. Преодолел три
двери.
Родич поначалу, вообще, забыл как дышать, а теперь, когда до
выхода оставалось несколько поворотов его сердце колотилось так,
будто ребенок мне в лопатку кулачком стучит.
Время таяло. Невидимость уже билась в конвульсиях, как
задыхающийся под водой человек. Едва я вышел на крыльцо припустил
со всех ног, ведь ворота были открыты. Тарахтели движками два белых
армейских внедорожника, приглушая все прочие звуки в округе.