После занятия он вышел на улицу, сел на лавку у фонтана, снял
пиджак и уткнулся в руки. День был прекрасен: лёгкий снег, аромат
кофе из ближайшего кафе, и даже птички пели с швейцарским акцентом.
Но внутри что-то щёлкало: как механизм, у которого сбился ритм.
В тот вечер он не пошёл ужинать. Вместо этого вернулся в
комнату, закрыл дверь, вытащил блокнот и написал крупными буквами:
«Я не позволю себе быть тем, кто объясняет, почему не получилось.
Это не провал, а ошибка. А ошибки исправляют.»
Он перечитал. Подчеркнул. И потом... потом начал вспоминать
голос Матиаса. Его интонации. Скорость. Резкость. Андрей впервые
понял, что сила бывает разной. Что однажды ты можешь проиграть не
из-за незнания, а из-за того, что не успел войти в ритм.
И он решил — выучит ритм. Выучит структуру. И потом — собьёт её.
Сделает свою.
А позже, лёжа на кровати и уставившись в потолок, Андрей впервые
подумал о нём. О Августе.
Он вспомнил, как Август — хотя никто тогда не знал, что это был
именно он — делился своими аналитическими заметками, создавал
стратегию, говорил что делать и какие опасности они встретят.
Всегда точно. Всегда ясно. Всегда — спокойно. Без давления. Словно
взрослый, который сидит рядом с детьми и говорит: «Давайте ещё раз.
Смотрите — вот так.»
И Андрей вдруг понял: Август никогда не давил. Он создавал
пространство и вдохновлял. Не через громкость, а через масштаб. Он
не вызывал желание сопротивляться — он заставлял захотеть
понять.
А потом в голове щёлкнуло. Андрей сел. И впервые позволил себе
произнести вслух:
— Подожди... он ведь и есть ребёнок.
Андрей вспомнил и другое. Как в те ещё школьные дни, когда их
сеть только зарождалась, а всё вокруг часто напоминало хаос —
Август был тем, кто не терял самообладание. Когда неожиданно ни
сталкивались с неразрешимыми, как им казалось, проблемами - он
находил решение за вечер. Иногда Андрей замечал, что Август знает,
что случится, до того как это происходило. Будто у него была карта
— не территории, а времени. И тогда это казалось просто
случайностями. Сейчас — Выстроенным, просчитанным планом. Таким,
который рисует не просто умный человек, а тот, кто знает, что
делать, когда все остальные теряются.
И этот мальчик... просто пытался им что-то дать. И научить. Пока
сам — учился стоять.