Пожал руки, закончил, и, наконец, поехал в гостиницу. Там меня
ждали — жена, мысли о завтрашнем дне и, надеюсь, Жиган, которого
должны были освободить с минуты на минуту.
А я всё ещё сижу тут, с бокалом подозрительного вина, читая по
губам пьяных офицеров и отвечая на вопросы журналистов, как будто
ничего не случилось.
***
Жигана доставили в гостиницу ближе к полуночи. Не «перевязанного
праздничной ленточкой», как я мысленно предвкушал, но вполне
целого, хотя и изрядно помятого, злого и пахнущего полицейским
участком. Его сопровождал унылый околоточный надзиратель, который,
передав «арестанта» Тройеру, пробормотал что-то невнятное про
«высшее распоряжение» и поспешил ретироваться.
Тит Кузьмич прошел в кабинет, огляделся цепким взглядом, будто
проверяя, все ли на месте, потом застыл рядом с креслом.
— Садись, варнак, не маячь, — сказал я, дописывая текст
телеграммы в Питер. Я очень сомневался, что медицинское управление
маньчжурской армии хоть пальцем пошевелит ради нового госпиталя. А
значит, пора было задействовать Склифосовского. Пусть потрудится
для меня в столице. Минимум, мне нужна была двухмесячная партия
панацеума, готовый кабинет икс-лучей, всякое разное для
операционных...
— Вытащили все-таки, ваше сиятельство... — прохрипел Жиган,
усаживаясь и проводя рукой по взлохмаченной бороде. — А я уж думал,
придется в харбинской кутузке кантоваться, пока этап на Нерчинск
формируют. Век буду Бога за вас молить.
— Повремени пока с молитвами. Мне нужен начальник хозяйственной
части для нового госпиталя Красного Креста под Мукденом. Пора твою
новорожденную предприимчивость направить в нужное русло.
Я подвинул к Жигану фляжку с коньяком, вторую рюмку. Хитрованец
недоверчиво покосился на меня, но взял. Выпил залпом, крякнул.
— На войну, стало быть, едем? И когда?
— Как только удастся получить транспорт и оформить бумаги, —
ответил я. — И что-то мне подсказывает, это будет непросто.
В этот момент дверь открылась. Без стука. Агнесс. Бледная,
напряжённая, но спокойная.
— Я помешала?
— Нет, мы уже закончили, — я кивнул Жигану. — Иди, помойся после
тюрьмы и начинай собирать вещи.
Хитрованец ушел, а я продолжил писать телеграммы. Одним
Склифосовским решил не ограничится — пусть для меня поработают и
Бобров с Романовским и даже столичные скоропомощники.