– Что тут у вас? – громыхнул он, рассматривая меня так, будто
готов был придушить, да свидетели мешали.
Мимо него протиснулась та самая неприятная дама и, кланяясь до
самого пола, стала причитать:
– Всё хорошо, господин. Девочка моя переволновалась,
перенервничала, дайте нам ещё пять минуточек.
Мужчина презрительно скривился, но кивнул и вышел за дверь.
Тут-то и произошло преображение. Женщина подошла ко мне и с
неожиданной силой встряхнула за плечи:
– Аннэт, ты выйдешь сейчас и сделаешь всё, что от тебя
требуется!
Вновь хотела повторить, что никакая я не Аннэт, и уж тем более
не собираюсь ничего делать, как меня подняли на ноги, оправили
платье и буквально силой стали толкать к двери.
Может быть, всё же стоило упасть в обморок ещё разочек и
очутиться в такой уютной темноте? Мыслей было много, и ни одна из
них не тянула на правду. Это же невозможно, чтобы моя душа в другом
теле оказалась? Или возможно?
Пока пыталась разобраться в себе и своих сомнениях, оказалась в
самой настоящей церкви. Где имелось множество гостей, выряженных в
праздничные одежды, алтарь со служителем в белом балахоне, и жених.
Последним был тот, кто заходил в каморку.
Если я всё же не умерла и попала в больницу, то откуда в моей
голове такие яркие картинки? Нет, грешна, конечно, романчики всякие
почитывала, но чтобы вот о таком мечтать – увольте. Замужество и
любовь не для меня созданы, это я давно усвоила.
Женщина, которая, по всей видимости, приходилась Аннэт матушкой,
словно куклу поставила меня рядом с женихом и испарилась. Шепотки,
раздававшиеся до этого, стихли, и в огромном помещении воцарилась
зловещая тишина. Странно всё и непривычно.
Жених нехотя взял за руку и кивнул служителю, выказывая своё
высокое дозволение. Мужчина если и хотел возразить, да не решился,
только недовольно качнул головой и затянул знакомую речь:
– Согласна ли ты, Аннэт Дарингстон, стать супругой Хэмлина
Уилбурга? Готова ли быть с ним и в скорби и в радости? В болезни и
здравии? Клянёшься ли почитать супруга, и любит его всю свою
жизнь?
Подождите, традиционная речь всё же звучит несколько иначе. А
тут, будто приговор зачитывают, с которым я, почему-то, должна
согласиться.
Я и промолчала. Но жениха моё молчание не удовлетворило, поэтому
он больно сжал ладонь, и прошипел, не разжимая губ: