Саймон мои мысли, озвученные вслух, комментировать не стал.
Подождал, пока я неумело запечатаю конверт, и спрятал его под
жилеткой. А затем вышел, так больше ничего и не сказав.
К слову о грамоте. Мне несказанно повезло – я понимала и буквы,
и могла самостоятельно писать. За это всё же стоило возблагодарить
судьбу.
О той, прошлой жизни, я старалась не вспоминать, но иногда,
особенно ночью, мне всё ещё снился мой класс, где практически
собственноручно был сделан простенький ремонт, или вот цветы,
оставленные на попечение Зинаиды Ивановны, нашей технички. Но куда
чаще мне снился дом, и не та квартирка, где я жила последние сорок
лет, а покосившийся домик на юге нашей огромной страны. Тот, где я
выросла и провела вовсе не счастливое детство и ещё более скверную
юность.
Всему виной был вид из окна моей спальни. От подножия дома, до
самого горизонта, раскинулись просторные поля и реденькие ряды
деревьев. Этот простор и ощущение, что весь этот мир принадлежит
тебе, будто возвращали меня в те годы, когда я ещё верила, что
взрослые могут быть добрыми. Нет, много позже я уверилась, что
доброта всё же существует, и, прежде всего, она должна исходить от
тебя самой, но там, в маленькой деревушке на краю земли, я ещё ни
во что не верила, а просто любила простор, будто бы только он мог
понять и пожалеть меня.
Глупые, несвоевременные мысли, но я ничего не могла с ними
поделать. Лёжа в ночной тишине и прислушиваясь к стрёкоту насекомых
и прочим звукам природы, я не могла избавиться от этих
воспоминаний.
Сегодня я засыпала с твёрдой уверенностью, что завтра сверну
горы, потому что нога болеть перестала, и, к тому же, ближе к обеду
обещался быть лекарь. Он сегодня прислал записку.
Утром же, только открыв глаза, увидела рядом с собой Вистеру.
Старушка сидела на краю кровати и что-то беззвучно шептала,
неотрывно глядя в одну точку.
Моего пробуждения она будто бы не заметила. Не шелохнулась,
когда я приподнялась, облокотившись на локоть. И когда медленно
отвела от лица спутанные локоны. Даже когда тихо позвала её, тоже
никак не отреагировала. Меня начала беспокоить отрешённость
старушки, и я уже хотела позвать кого-нибудь, как Вистера очнулась
и посмотрела на меня мутным старческим взглядом.
– О, деточка, ты проснулась? – она тепло улыбнулась. – А я тут
пресветлой молилась, чтобы она помогла тебе.