— Да хорош вам уже! — остановил я обоих. — Делать-то теперь чего?
— Хрен его знает! — не сговариваясь хором ответили пацаны.
— Ясно одно, — сдунув с глаз отросшую чёлку, заявил Лёха. — Голубков этих престарелых разводить надо по разным углам, пока Скворцова не стала Добрыниной, а ты, Митя, — аутсайдером века!
— Это понятно! — я обречённо кивнул. — Вопрос: как?
— Да просто скажи бате, что ты против, — Илюха порой бывал до смешного наивным. — Отец у тебя адекватный — прислушается.
— Ты оглох, что ли? — я "прошёлся" по Лучинину колючим взглядом. — Он уже не послушал! Он этой выдре Скворцовой предложение сделал!
— А как же его обострённое чувство вины перед сыном? — ухмыльнулся Леший, почесав в затылке.
— Да прошло уже давно, — я хмыкнул, невольно вспоминая о былых плюсах отцовской депрессии: что бы я ни выкинул, учась в среднем звене, батя оправдывал мои шалости недостатком своего внимания и не спешил с наказанием. Жаль, с моим переходом в десятый отцовские поблажки канули в Лету.
— Черт! — сдуру я треснулся башкой о корявый бетон. — И как я раньше не сообразил: отец с прошлого лета сам не свой! Следить за собой начал, одеваться нормально, книги читать, да и мне за любую оплошность мозги научился выедать чайной ложечкой.
— И то правда! — оживился Илюха. — Я ещё на линейке тогда обратил внимание, что костюмчик на Геннадьевиче был не из дешёвых, а ты меня, Добрыня, в баню послал!
— Отец тогда сказал, что премию получил…
— А выходку Скворцовой в конце первой четверти помните? – Лучинин явно вошёл во вкус.
— Это когда она заснувшего на дежурстве трудовика попыталась налысо обрить? — уточнил я. — Такое не забывается!
— Ага, — согласился Илюха. — А теперь скажи мне, что ей за это было?
— Ни-че-го, — пространство ангара мгновенно заполнилось густым смехом Камышова.
— Ты чё? — взглянул на него исподлобья Рыжий.
— Да просто вспомнил, — продолжая сотрясаться от смеха, Лёха шутливо пихнул меня в бок. — Круто ж тогда Варька Петровича уделала!
— Ага! И на меня свалила, идиотка! — сердито буркнул я в ответ и отсел подальше от Камышова.
— Да она только в одном облажалась, что про камеры в подсобке не знала, — пуще прежнего заржал Лёха.
— Леший, ты на чьей стороне вообще? — я нахмурился.
Если б не знал о безнадёжной любви Камышова к Рябовой, то запросто подумал бы, что Варя вскружила ему голову. Хотя о чём это я — в отличие от старшей Скворцовой, младшая была лишь жалкой пародией на роковую красотку.