После ванной велят идти в комнату Ингрид, где уже ждут другие дамы с пышным платьем в руках.
Оно алое, как лепестки розы. Платье настоящей богини. Но из зеркала на меня смотрит труп.
В глазах ни грамма радости, под глазами синяки, которые усердно маскируют женщины кистями. Успешно. Теперь вон и румянец на щеках. Живая прям. Да…
Только глаза они мне никак не зажгут и улыбку не натянут.
Даже с волосами эти чудесницы как-то управляются, несмотря на работу подвески, и собирают их в красивую высокую прическу. Прямо кукла. Красавица. Мертвая.
И это мертвое лицо покрывают золотой вуалью.
Под напутствия слуг и слезы Лали и Аниты мы садимся в повозку и отъезжаем от дома.
— Не смей реветь! — говорит мне Ингрид, хотя практически не видит меня за вуалью.
Не хочу смотреть на ее довольное лицо. Лучше в окно. Но шторку мне запрещают открывать. Следят за мной, как за преступницей, которая в любой момент может сбежать. А я отсчитываю минуты пути, понимая, что с каждым стуком копыт, приближаюсь к неизбежному.
Повозка останавливается, и вместе с ней замирает мое сердце. Опекуны выходят первыми, и тут же раздаются приветствия.
Не хочу выходить. Хочу раствориться в этой повозке, стать ее стенами или полом, только не туда.
— Элла! Не заставляй всех ждать, — заглядывает внутрь сальная голова дяди.
Он улыбается, но вовсе не мне. Меня он, если потребуется, за волосы отсюда вытащит.
Я поднимаюсь с неудобного сиденья, и чувствую, что ноги практически не держат. От волненья? Я разбита.
Едва выхожу наружу, в глаза бьет яркий солнечный свет. Раздаются ликующие голоса и на меня летят лепестки роз. Хоть готовились впопыхах, про традиции не забыли.
Сквозь прозрачную вуаль вижу ровную дорожку из белого камня, ведущую к храму с острым шпилем. Вдоль всего пути стоят девчонки и мальчишки лет десяти. Улыбаются, думая, что провожают меня в лучшую жизнь. А я иду на смерть. И эти лепестки сродни цветам, принесенным на мою могилу.
Высокие двери храма распахнуты, и едва я ступаю носком острой туфельки на порог, как звучит орган. Мелодии печальней не нашлось? Точно похороны.
И жених стоит в черном. Ко мне спиной. Нет. Обернулся. Лицо каменное, как в прошлую встречу. Совершенно его не понимаю. И не хочу понимать! Самодур!
Нужно сделать еще шаг, а я не могу. Ноги будто приросли, гости смотрят. Ждут. Уже слышу шепот в толпе. Нужно либо разворачиваться сейчас же и бежать, либо уже принять свою участь.