Семьи гибнут, линии фронта
ползут по улицам, а они продолжают варить кофе, торговать, учить
детей.
На углу стоял УАЗик с красным
крестом и кириллицей на борту:
«Медицинская помощь.
СССР»
Из машины вышел врач в белом
халате. Ливанец, но отучившийся в Союзе. Рядом с ним стоял фельдшер
в пилотке. К машине подтащили ящики с медицинскими
наборами.
Хорошо, что мы здесь, и
помогаем людям. Не за нефть и не за базы, а просто по-человечески.
Хотя здесь полно тех, что сначала поджигает, а потом продаёт
огнетушитель втридорога.
Дом с нужным адресом показался
по правой стороне улицы. Это была трёхэтажная постройка песочного
цвета с потемневшими от времени арками на первом этаже. Фасад
когда-то бывший нарядным, теперь облез и встречал пустыми оконными
рамами. Некоторые из них заколотили фанерой, другие завесили
выцветшими коврами.
Я остановил «Жук», заехав на
тротуар, и вышел из машины.
На стене возле входа, кто-то
мелом вывел арабской вязью:
«Мы уехали в Сайду. Да хранит
вас Бог».
У дверей старушка в чёрном
платке сушила бельё. Она почти не отреагировала на моё появление,
только посмотрела тяжёлым взглядом. И видимо, не почувствовав во
мне угрозы, продолжила снимать с верёвки детские вещи.
Я скользнул глазами по
потёртой адресной табличке с надписью на французском. Подойдя к
калитке, постучал в дверь.
Дверь открыла молодая женщина,
навскидку чуть больше двадцати, с ясными глазами и лёгкой улыбкой.
На ней было традиционное друзское платье. Голову покрывал белый
полупрозрачный платок, аккуратно обёрнутый вокруг шеи и
прикрывающий часть лица, как это принято у религиозных
друзов.
— Здравствуйте, — сказала она
по-русски с лёгким акцентом. — Вы из посольства?
— Да. Карелин. Я вас
сопровожу.
— Хорошо.
Проходите.
Квартира была скромной и
чистой. Невысокие потолки, узкий коридор, в углу стоял низкий
столик с кофейником и медной чашкой. Были и полки с книгами на
арабском и русском. На стене висел портрет мужчины — тот самый, что
был на фотографии. Мужчина с густыми усами, плотный, серьёзный. На
вид ему было под пятьдесят. Он был одет в светлую рубашку и тёмные
брюки.
— Когда мы выезжаем? —
спросила Самира.
— Чем быстрее, тем лучше.
Поспешите.
В коридоре стояла небольшая
сумка с вещами. Самира ушла в комнату. Пока я продолжал
рассматривать фотографии и названия книг, появился мальчик,
держащий в руках плюшевого Чебурашку с потёртыми ушами. Игрушка
явно была любимой. Возможно, подаренной кем-то из советских
специалистов.