Могла ли Инес ди
Сальваре желать лучшей погребальной песни?
-- Мы ее похороним, --
много позже сказал Циклоп.
-- Да, -- кивнул
Симон.
-- Сегодня. Сию
минуту.
За стеной
расхохоталась воспрявшая было вьюга. И онемела, когда Пламенный
согласился без споров:
-- Да.
-- Я расскажу тебе
все. Теперь можно.
-- О да, -- сказал
Симон Остихарос в третий раз. -- Теперь, я вижу, можно.
1.
Янтарный туман укутал
его в кокон из мягчайшего, невесомого пуха. Туман искрился, как
снег на солнце. От огоньков-блесток все тело слегка покалывало.
Было щекотно и приятно. Да, наверное, приятно. Он не мог подобрать
другого слова. Кокон покачивался, словно колыбель или рыбачья
лодка, унося Танни... В море? В небо? В таинственные страны, что
лежат за Громовым океаном?
Сквозь туман и
щекотные искорки проступили смутные тени. Танни вгляделся -- и
задохнулся от восторга. Он летел! Летел над холмистой равниной, а
внизу гуляли радужные сполохи. Высокие травы колыхались под теплыми
поцелуями ветра. Цветы, клонясь друг к другу, блестели морским
перламутром. Казалось, это дышит сама земля. Дышит,
шевелится...
Ой, они и вправду
движутся!
Земля собралась
складками лохматой шубы. Бугры-исполины, с подножия до вершины
заросшие цветной шерстью, обступили Танни со всех сторон. Один из
склонов треснул ближе к макушке, трава-шерсть расступилась, и на
мальчика в упор уставился огромный глаз-изумруд со смоляным
провалом зрачка в середине. Лопнул второй склон, третий...
Глаза-камни смотрели на Танни. Рубины и аметисты, опалы и ониксы
мерцали, беседуя между собой и оценивая добычу.
Они живые, живые!
Холмы-одноглазы плавно
меняли очертания. Истекали складками мохнатых шкур, выпячивали
наружу шишковатые вздутия; из них выстреливали ростки, диковинные и
жуткие -- лапы? руки? клешни? И все это в полной, абсолютной
тишине. Уши Танни наглухо залили воском. Сердце -- зверек,
пойманный в западню -- отчаянно билось в клетке ребер: не убежать,
не спрятаться!
Ближайший отросток
устремился к янтарному кокону. Аспидно-черный глаз глядел прямо в
душу Танни. Мальчик замер, как кролик перед змеей, не в силах
пошевелиться. В глубине гагатовой пропасти мерцала россыпь золота
-- искры, похожие на звезды. Бездна засасывала жертву в себя, Танни
падал, замирая от сладкого ужаса...