Освещенное
камнем-луной, морщинистое лицо Циклопа -- убежище теней --
сделалось юным, и оттого ужасным.
-- Испытываешь меня?
-- рассмеялся маг.
Хохот Симона -- голос
вьюги -- наполнил кабинет.
-- Меня? Симона
Остихароса?!
-- Ты останешься
здесь, -- прохрипел Циклоп.
Он уже чуял все
необходимое -- так зверь чует ароматы леса, так музыкант слышит
звучание оркестра. Известняк башенных стен. Гранит облицовки.
Ломовой плитняк фундамента. Мрамор статуй на втором этаже.
Бриллианты, изумруды, аметисты в перстнях и жезлах, оставленных для
настройки. Нефритовое панно в зале для приемов. Лалы и
багрово-красные гранаты -- цепочка капель земной крови, утопленная
в навершии Симонова посоха. Камни, камни, камни. Даже левая рука
Остихароса, в которой камня было больше, чем хотелось бы магу,
вплела свое пение в общий хор. Глаз во лбу пульсировал, как маяк,
готовый в мгновение ока созвать к берегу эскадру кораблей -- и
бросить их на врага.
-- Прочь!
Циклоп остался на
месте. Третий его глаз потемнел, налился тревожным багрянцем.
Отсветы далекого пожара исказили черты лица Циклопа -- не юноша, но
мальчик, похожий на голодную крысу. Кабинет поглотила тишина, лишь
трещали дрова в камине. И в этой тишине, готовой в любой миг
смениться грохотом катастрофы, оба мужчины услышали, как кто-то
скребется в закрытую дверь. Звук был слабый, болезненный. Первым
опомнился Циклоп. Забыв о Симоне, об опасности, исходящей от
взбешенного мага, он рванул дверь на себя -- и упал на колени,
боясь прикоснуться к тому, что вползало в кабинет.
-- Ты, -- прошептала
Красотка. -- Помоги...
И Симону, собрав
последние силы:
-- Я жива. Он не
виноват.
Она ошиблась. Она уже
не была живой. Лестница, которую так ненавидел Циклоп, добила
Красотку. Каким чудом женщина, ставшая чудовищем, исковерканная и
давно забывшая, что значит двигаться по-человечески, спустилась
вниз по щербатым ступеням -- и думать не хотелось. Циклоп отнес ее,
всю в кровоподтеках и ссадинах, на диван, ткнулся лбом, пряча
грозное сияние, в живот Красотки -- и тихонько завыл. Он не знал,
что буран стих, что снежные волки захлопнули пасти и поджали
хвосты, что метель улеглась в сугробы, и один-единственный Циклоп
воет сейчас в кулаке зимы, над трупом, способным испугать самого
отчаянного храбреца.