-- Невесту. Чтоб
замуж, и детей рожать.
Хильда, потупившись,
смотрит в землю. Теребит нефритовый кулон, подарок отца. Кулон она
носит на шнурке витой кожи. Сейчас шнурок порвется, и Хильда
зашвырнет темно-зеленого козленка за три моря.
-- Тебе ж рано --
замуж! И рожать...
-- Отец сказал, я
после размена повзрослею.
Танни хочет спросить,
что Хильде отрежут, чтоб она стала взрослой. И не решается. Она,
небось, и сама не знает. Ее в грот еще не отвели. Вместо этого он с
замиранием сердца бросается в другой омут:
-- За кого замуж?
-- Отец сказал: за
Мозеса. Сына торговца вином. А я не хочу! -- отчаянно кричит
Хильда. -- Не хочу в грот! Не хочу за Мозеса! Он толстый! У него
прыщ на носу! И изо рта воняет... Я... я, наверно, из дома
убегу...
Крик угас. Теперь
Хильда шепчет едва слышно:
-- Только ты не говори
никому!
-- Могила!
Весь вечер, до самой
ночи, Танни ждет Хильду возле ее дома, с дорожной котомкой на
плече. Они бегут вместе. Нет, не бегут. Танни стоит, мнется с ноги
на ногу, и уходит в полночь, не дождавшись. Он даже не видит, как
утром родители ведут понурую Хильду в Янтарный грот.
Ее держат за руки:
крепко-крепко.
В следующий раз Танни
встретит Хильду через месяц, в лавке зеленщика Хьюго. Отец послал
его за петрушкой и укропом. Хильда -- взрослая. Очень-очень. Словно
за месяц прожила лет пять, а то и больше. Девчонка с содранными
коленками? Нет, девица на выданье. Бедра заметно раздались, грудь
налилась соком, туго натянув ткань нового, ярко-желтого платья.
Застежки из яшмы еле сдерживают напор пышной плоти. У Хильды
колечко на пальце, с лиловым камешком. У Хильды сережки в ушах. И
двигается Хильда плавно, медленно, как во сне.
-- Привет, Хильда!
Она поворачивает
голову. Смотрит на Танни, не узнавая. Но ведь это она теперь --
изменница! Он-то остался прежним. Почему же...
-- Это я, Танни! Ты
что, забыла?
Хильда моргает: раз,
другой.
-- Танни? Танни... Да,
я помню.
-- Это же я...
-- Мы вместе играли.
Привет, Танни.
И молчит, глядя сквозь
него, в стену. Таким взглядом не отличить драккар от галеры. А уж
барк от баркентины -- и подавно. Для такого взгляда, пожалуй, Танни
и лишайный кот под забором -- все едино.