А в те короткие промежутки времени, когда моё сознание всё же
уносилось в царство Морфея, я видел страшные и непонятные сны.
Например, мне снился не то подвал, не то какая-то полутёмная и
пустынная больница. Я видел нескольких незнакомых парней, которые
сидели, привязанные ремнями, в медицинских креслах, а над ними
поочередно нависал человек в белом халате и что-то шептал. Затем
мне снилась какая-то больничная палата без единого окна, в которой
эти же незнакомые молодые ребята беспомощно отлеживались. Кого-то
из них била сильнейшая дрожь, кого-то тошнило, а кто-то плакал и
безуспешно колотился в закрытую дверь.
«Либо концлагерь, либо психбольница», – догадался я, когда в
пять утра окончательно проснулся и аккуратно, чтобы не разбудить
Нонну, вылез из-под одеяла. Затем из чайника на столе я налил
полный стакан воды и жадными глотками принялся поглощать эту
живительную влагу, словно вода волшебным образом способна
растворить кошмары моего тревожного сна. Потом я подошёл к окну и
уставился на пустынную улицу, по которой шальной ветер гнал
одинокий скомканный кусок рваной газеты.
– Не было печали, – прошептал я.
Как вдруг с кровати встала и моя Нонна. Она тихо подошла ко мне
со спины и нежно приобняла мою хорошо прокаченную спортивную
фигуру.
– Что случилось? – шепнула она.
– Сам понять не могу, – буркнул я. – Сны какие-то ненормальные.
Какая-то больница, какие-то катакомбы. Люди снятся, которых никогда
в жизни не видел.
– В народе говорят, что на новом месте - жениху приснись
невеста, – захихикала Нонна. – Ну-ка признавайся, кого ты там
разглядел?
– Врача в белом халате, – усмехнулся я. – Кстати, я весь день
хотел тебе предложить окончательно переехать ко мне в
Ленинград.
– А учёба?
– Переводись на заочное отделение, – пожал я плечами. – Будешь
сниматься, и получать диплом. Реальная практическая работа
полезней, чем ученические актёрские этюды.
– Допустим, – хитро улыбнулась Нонна. – Но ты же сам сегодня
сказал, что раньше ноября больших съёмок не предвидится.
– Ляпнул, не подумав, – буркнул я. – Будет работа. На следующей
неделе я обязательно что-нибудь придумаю.
– И что же? – захихикал моя подруга.
– А увидишь, – улыбнулся я и, легко подняв Нонну на руки, понёс
её на кровать.
***
В маленький и скромненький театр на Таганке я и Высоцкий
приехали к назначенным 10-и часам утра. Почти всю дорогу Владимир
Семёнович причитал, что у него трясутся руки и ноги, а ещё голос
дрожит, словно у молоденького менестреля, судьбу которого сейчас
решит безжалостный и сумасбродный феодал. Я же со своей стороны
несколько раз попытался втолковать, что бояться решительного
нечего, что это он нужен Любимову, а не наоборот. И что без его
диссидентской хрипоты Таганка никогда не выберется из обычного
худосочного деревенского балагана.