– Хе-хе-хе, – захихикали все вокруг меня, а я продолжил:
– «Галстук одолжил в общежитии», – врёт студент. «А где вы
одолжили это?» – профессор вытягивает третью шпаргалку из рукава.
«Подсунули за подкладку враги», – отнекивается он. «Ну, хорошо,
тяните билет», – пожимает плечами профессор «Лопух». «Профессор, а
можно я приду в следующий раз, когда получше подготовлюсь?» –
жалобно просит верзила. «Можно», – тяжело вздыхает профессор, а на
переднем плане лежит целая гора разных разнообразных шпаргалок.
– Ха-ха-ха! – опять громче всех загоготали техники и
осветители.
– Хе-хе, – крякнул Гайдай. – Чествую печёнкой, сработаемся.
Перерыв!
Первый съёмочный день на «Мосфильме» для меня закончился в
буфете с говорящим названием «Софит», куда я зашёл с главным
оператором Константином Бовиным. Мне требовалось перевести дух,
пораскинуть мозгами и выпить чашечку горячего и ароматного кофе. За
эту первую рабочую смену наша съёмочная группа проделала поистине
титаническую работу. Были отсняты все планы в коридоре института, и
три эпизода в самой экзаменационной аудитории: первый - со
студентом-картёжником, второй - со студентом, у которого в ухе
наушник и дополнительный третий эпизод, где на экзамен пришёл
студент с кучей шпаргалок. Кстати, мой экспромт получился ничуть не
хуже первых двух. И Леонид Гайдай пометил в своём сценарии, что
сначала из аудитории выходит Раднэр Муратов, который возмущается,
что профессор - зверь. Потом идёт эпизод со шпаргалками. И затем
уже появляются картёжник Носик и радиолюбитель Дуб, которому
преподаватель говорит, что профессор конечно Лопух, но аппаратура
при нём, при нём, как слышно?
– Мы с такой скоростью ещё никогда не работали, – признался мне
Константин Бровин, которого я по случаю своего дебюта угостил
коньячком. – Теперь молись, чтоб плёнка оказалась без брака. А то
завтра всё будем переснимать по новой.
– Безобразие, – проворчал я, – и куда только смотрит наше
Госкино? На те сверхдоходы от кинопроката уже давно можно было
закупить всю технологическую цепочку фирмы «Кодак» и
переоборудовать наши заводы, а «Свему» запретить навсегда, как
самую дефективную в мире плёнку.
– Да нашим чиновникам начхать, – прошептал Бровин, покосившись
по сторонам. – Кино ведь как-то снимается, деньги в кассу капают. А
то, что мы по три раза переснимаем одно и то же, так повторение -
мать учения. Ладно, если в студии пересъёмки, а если на натуре? А
если у тебя в кадре танки или самолёты? Одним словом - жуть.