— Спасибо вам, — радостно ответил я, поднимаясь на ноги. — Я
только сейчас быстро кефир и масло сливочное куплю, хорошо?
Директор магазина благосклонно-снисходительно покосилась на
мужиков, отоварившихся водкой, один из которых так рьяно сейчас
встал на мою защиту, а потом сказала продавщице молочного
отдела:
— Зин, подвесь Егору «Крестьянского». Тебе сколько?
— Грамм двести, теть Маш, — вспомнил я, наконец, имя
директора.
Она кивнула Зине, которая тут же принялась отрезать большим
ножом на деревянной разделочной доске порцию сливочного масла от
большого куска, извлеченного из закрытой стеклом
витрины-холодильника. Отрезав примерно грамм двести на глаз, она
завернула получившийся кусочек в оберточную бумагу и водрузила на
широкую площадку больших синих весов «Тюмень», на которых, словно
на часах, большая стрелка показывала вес товара. Деления там были
только до килограмма. И если вес товара получался больше, то в этом
случае на другую площадку весов, которая была поменьше, ставили
гири, чтобы компенсировать избыток веса.
Для моего кусочка масла гири не понадобились. Продавщица взяла
маленький клочок бумажки, что-то на нем быстро написала и подала
мне. Я сначала не понял, что это такое, но, благо, вовремя вспомнил
и забрал из ее рук эту бумажку. В нашем магазине на ней всегда
писали вид и стоимость весового товара. На моей было написано:
«Масло, 75 коп».
— А вы бутылки молочные сегодня принимаете? — вдруг встрепенулся
я, укладывая масло в авоську.
Продавщица заглянула под прилавок и тихо произнесла:
— Давай. Как раз в ящике еще одно место осталось.
И Зина, забрав у меня пустую бутылку, выписала мне еще одну
бумажку, по которой я получал кефир всего за пятнадцать копеек.
Красота! Я погрузил бутылку с зеленой крышкой в авоську и довольный
пошел к кассе, которая располагалась прямо у выхода из
магазина.
Кассир осмотрела содержимое моей сумки, забрала бумажки и,
произведя быстрый подсчет общей суммы товаров на больших счетах,
приколола уже ненужные листочки с ценами на специальную спицу,
торчащую из круглой подставки, где уже находилась внушительная
стопка таких же бумажек.
— Рубль, одиннадцать, — быстро произнесла кассир и приветливо
мне улыбнулась.
Я достал из кармана бумажный рубль и двадцатикопеечную монетку и
положил в зеленое пластмассовое блюдечко, намертво прикрученное
шурупом к рабочему месту кассира. Она быстро пробила чек, касса
открылась и мне выдали девять копеек сдачи. После этого кассир
зачем-то надорвала чек и отдала его мне. Я закинул его в авоську и
вполне довольный собой вышел из магазина.