По мрачному виду отца сразу я сразу
подметил: в извоз идти ему очень не хочется.
— А Ваньку-то к чему приставишь?
Второй подводы-то нетути!
— У Каляганова кобыленку возьму,
старые сани подправим, да и все! Все, решено — поедешь в извоз с
Ванькою! Прямо с завтрева давай приготовляйси! А тебе, Ванек, шубу
сошьем — в ней и пойдешь!
Слыша такое, папаша мой окончательно
помрачнел. Мать испуганно глядела на отца, но тот не обращал на нее
никакого внимания.
Отец потом еще несколько раз
подступался к деду, пытаясь отговорить, но старик твердо стоял на
своем:
— Уж уговорено все, Федька! Давай не
шуми! Никшни!
И вот хмурым декабрьским утром,
загрузив на сани товар местного богатея Пудова, мы отправились в
долгий путь до Нижнего, и наша деревня Малые Выселки вскоре исчезла
за стеной метели. Самое обидное, что идти мне пришлось в старой
шубейке — новую деревенский скорняк
Ефимыч, всегда подходивший к делу очень аккуратно и скрупулезно,
пошить попросту не успел.
Целый день
понадобился нам, чтобы выйти с покрытого снегом проселка на тракт.
Мы с отцом, вовсю костеря недавно прошедшую метель, с трудом шагали
по наметам свежевыпавшего снега, таща коней в поводу. Тракт был
пустынный, лишь изредка встречались крестьянские розвальни с лесом
или странники-богомольцы, в поисках благодати бредущие от монастыря
к монастырю, а оттого путь оказался не наезженным.
Поверх
груза мы предусмотрительно везли в санях целые копны сена —
небогатые путешественники всегда так делают в долгих дорогах, чтобы
без затрат кормить своих лошадей. Увы, это без меры обременяло и
так не очень-то крепких крестьянских лошадок: кое-где пришлось даже
подсоблять не справлявшимся с тяжело гружеными санями
одрам.
Тут дело
пошло веселее: столбовая дорога была хорошо укатана санями
путешественников и купцов. Здесь то и дело нам попадались почтовые
сани и поезда купцов, крестьянские дровни, везшие господам в Москву
деревенскую снедь, а однажды пришлось сворачивать в снег, пропуская
поставленную на полозья запряженную шестеркой лошадей
карету.
На третий
день мы встали на тракте в пустынном месте где-то между Вязниками и
Гороховцом, покормить лошадей. Но в этот день тишину нарушил
далекий гул голосов и отдаленный звон железа. Отец остановился,
прислушался.
— Ну-ка,
погоди. Что там впереди?