Я покосился на бородатого соседа,
хмуро бредущего рядом. Когда-то давно прошлая жизнь научила меня,
что в любой компании надо завести знакомства и поставить себя на
правильную ногу.
— Во зверюга, а? — попробовал я
завести с ним разговор, вспоминая каждому знакомый тюремный сленг.
Впрочем, чернобородый посмотрел на меня с ироничным удивлением:
— Эт ты, паря, на кого лаешси? На
Палицына, штоле? Смотри, как бы не услышал, а то как есть
зашибет!
Я тотчас же прикусил язык. Да,
расслабился же ты, Серега, от мирной жизни, ничего не скажешь! А
надо бы помнить, что, находясь со связанными руками среди
незнакомых вооруженных людей, базар надо фильтровать особенно
тщательно!
— Гм…Тяжело тут у вас! — выдал я
спустя десяток секунд.
— Эт разве тяжко! — с презрением
откликнулся мой сосед, сплевывая себе под ноги. — Вот повесят на
тебя пудовые кандалы да примкнут к железам — тогда и узнаешь, что
тяжело! Ну да ты не сумлевайся — свои браслеты ишшо получишь!
— Я вообще-то тут случайно, —
попытался поддержать я разговор.
— Да понятно, как же иначе-то! Тут
все не за что страдают! — иронично откликнулся сосед.
Я вновь оглянулся по сторонам. И где
же это я оказался? Шагающая рядом масса одетых в серые халаты
каторжников, гремящих ножными кандалами, явственно навевала мысли о
проклятом царском режиме. Форма солдат: широкие ремни
крест-накрест, плоские фуражки без козырька, грубого сукна шинели
со стоячим воротником, здоровенные, как мне показалось, с
кремневыми замками ружья — все это очень сильно смахивало на
школьные картинки про николаевские недобрые времена: декабристы,
Пушкин и все такое.
— А звать-то тебя как? —
поинтересовался я, вновь обращаясь к соседу.
— Меня-то? Викентием!
— А фамилия?
— Фами-и-илия? — насмешливо протянул
чернобородый. — Да какая такая фамилия? Я ж не дворянин, не купчина
первой гильдии — в нашей деревне фамилиев-то ни у кого отродясь не
было!
— А я вот Иван, — представился и я
именем, что мне приснилось. Осознавая, что реципиент мой тоже
никакой фамилии за собою не помнит. Иван и вся недолга.
— Ива-а-ан? Ну, эт ты врешь! —
насмешливо воскликнул Викентий, крутанув бородой. Из соседних рядов
арестантов послышались ехидные смешки. — Ты теперича свою жизнь-то
забудь, ты ныне совсем другой человек! Как бишь того звали, что
сбежал-то? Панкрат? Ну вот, значится, с крещеньицем! Запомни
имя-то, а то ежели не будешь отзываться, шпицрутеном попотчуют,
только ах!