Прошла неделя с того неловкого разговора в кабинете, и он
чувствовал, что медленно, но верно начинает находить почву под
ногами.
Он больше не дрожал при мысли о своей роли, хотя страх все еще
прятался где-то в глубине души. Сазекс провел эти дни, изучая
оставленные воспоминания, пробуя магию в уединении и пытаясь
понять, как управлять этим огромным особняком, который теперь был
его домом. Но Грейфия… Грейфия оставалась его самым большим
испытанием.
Они сидели в просторной столовой его особняка Гремори — длинный
стол из темного дерева, освещенный мягким светом хрустальной
люстры, был уставлен изысканными блюдами, которые он едва узнавал.
Сазекс сидел во главе стола, как и положено главе семьи, а Грейфия
— напротив, в своей неизменной форме горничной, с прямой спиной и
холодным, изучающим взглядом. Напряжение между ними было почти
осязаемым, как натянутая струна, готовая лопнуть.
— Ты снова пропустил утренний совет, — начала она, ее голос был
ровным, но в нем чувствовалась острота, как лезвие, скрытое в
бархатных ножнах. — Лорды начинают шептаться. Это уже второй раз за
неделю, Сазекс.
Сазекс напрягся, но не отвел взгляд. Он знал, что она права —
воспоминания подсказывали, что он редко пропускал такие встречи. Но
он все еще не был готов к толпе дьяволов, ждущих от него решений,
которых он не знал, как принять. Он сжал вилку в руке чуть сильнее,
чем нужно, и заставил себя улыбнуться — не той кривой, неловкой
улыбкой из их первой встречи, а чем-то более уверенным, что он
отрепетировал перед зеркалом.
— Я был занят, Грейфия, — ответил он, стараясь подражать тону
Сазекса — спокойному, с легким оттенком властности. — Дела, которые
требуют моего личного внимания. Лорды подождут.
Ее брови чуть приподнялись, и он понял, что она не купилась. Она
отложила салфетку с идеальной точностью и скрестила руки.
— Дела? — переспросила она, и в ее голосе мелькнула
тень сарказма. — Ты имеешь в виду те «эксперименты», от которых
дрожат стены? Или, может, ты просто прячешься в кабинете, как
мальчишка, избегающий уроков?
Сазекс почувствовал, как жар поднимается к щекам, но на этот раз
он не дал себе отступить. Она проверяла его — он видел это в ее
глазах, в том, как она наклонила голову, ожидая его реакции. Это
было словесное перетягивание канатов, и он не собирался сдаваться.
Он откинулся на спинку стула, скрестив руки в ответ, и посмотрел на
нее с вызовом.