В один из ненастных ноябрьских вечеров в гостиной князя Михаила
Алексеевича Филатова собралось, впрочем, как и всегда, весьма
блистательное светское общество. Был здесь и многоуважаемый князь
Зубов Михаил Петрович, генерал губернатор приграничного округа,
вместе с молодой супругой, с которой состоял в браке что-то около
двух лет. Вокруг князя собрался небольшой мужской кружок, где шла
неспешная беседа, касающаяся текущей политической обстановки и
недвусмысленных планов императора по дальнейшему отторжению
приграничных Польских земель.
Однако, в другом кружке, состоявшем из более молодых и горячих
лиц, где центральной фигурой был граф Андрей Филиппович Доронин,
адъютант генерал-губернатора, шел разговор на совсем другую тему,
которая в последние дни будоражила весь без исключения высший свет
северной столицы.
— Но, помилуйте-с, граф, — спрашивал низкорослый брюнет в синем
фраке, прикладывая недавно вошедший в моду лорнет к своим и без
этого вполне сносно видящим глазам, — князь Островский пропал
десять лет тому назад во время охоты в диких землях. И тут он
совершенно неожиданно появляется. Целый и невредимый. Сваливается
буквально, как снег на голову. Да еще и прямо к постели умирающего
отца, обладателя огромного состояния. Сдается мне, что в этой
неправдоподобной истории очень много белых пятен.
— Полноте, Петр Николаевич, — с важным видом оглядев притихшую
публику, которая ловила каждое его слово, ответствовал граф
Доронин, — насколько я знаю, счастливый отец, находясь уже
совершенно при смерти, признал своего сына. Говорят, что вновь
явленный Александр Андреевич готов был на ДНК-экспертизу и уже
собрался было через нее пройти, но престарелый князь Островский,
узнав про это, невероятно разгневался и даже выгнал своего личного
доктора, который первым намекнул на эту процедуру. Вопреки
ожиданиям врачей после такого чудесного обретения давно пропавшего
единственного сына, князь Андрей Михайлович прожил еще дней десять,
хоть доктора ему и пары суток не давали. И, конечно же, счастливый
родитель на радостях отписал сыну все свое баснословное состояние,
которое до этого хотел завещать на благотворительность.
Виконт Петр Николаевич Морев на протяжении всей речи графа с
любопытством смотрел на него через свой лорнет в золотой
оправе.