Достав мандат, я поинтересовался:
– Куда их?
– Как куда? В приёмник, – ответил
проверявший, – а потом по детским домам или в коммуны.
– Побегут ведь.
– От еды ещё никто не убегал. Бегут
только настоящие бродяги, а большинство здесь, из нормальных семей,
просто после революции оказались на улице. Ну, кажется у вас всё в
порядке, – добавил он и спросил, – вы в Москве недавно?
– Со вчерашнего дня.
– С фронта?
– Из-за границы.
– То-то я смотрю, выглядите не
по-нашему.
Я удивился, а он пояснил:
– Очень уж вы лощеный. На беляка
похожи. Небось, в царской армии служили.
– Служил, – ответил я.
– И я тоже, – усмехнулся он, – в ней
все служили, только я унтером, а вы, наверное, офицером?
– Угадали.
– Это не страшно. Зато теперь вы на
правильной стороне, – он вернул мне документы, и, попрощавшись,
уехал.
Вдоволь нагулявшись, я вернулся
домой, пребывая в задумчивом настроении. Новая Россия была мне
малопонятна. Царившие вокруг нищета и разруха трудно увязывались с
оптимизмом людей, который я наблюдал. Причём не только в Москве,
где жилось, скажем так, неплохо, но и во всей России (невольно
вспоминались разговоры услышанные у вагонов на полустанках).
Ностальгия по прошлому миру была
сильна, но умом я понимал, что каждый народ достоин того правителя,
которого имеет, только вот, Николай, оказался недостоин
собственного народа. За что и поплатился: сначала троном, а затем и
жизнью. Ведь всё, что произошло, это его рук дело. Три революции
подряд не происходят на пустом месте, он сам подписал себе
приговор, а история привела его в исполнение.
С такими мыслями я вошел в квартиру,
где уже ждал меня отец.
– Ну вот, Петя, завтра начинается
твоя учёба. Не кривись, курсы короткие, всего полгода, а потом на
фронт или куда партия пошлёт.
– Я что, и в партию вступать
должен?
– Пока нет, а в перспективе – да. Но
ты не волнуйся, тебе их концепция понравится. К тому же, сам
знаешь, от нас никто верноподданнических восторгов не ждёт.
– В гости приходить можно? –
поинтересовался я.
– Не желательно, понадобишься, сам
тебя найду…
…Обучение в пулемётной школе как-то
не сложилось. Весь курс, после двух недель обучения, отправили на
фронт, воевать с Врангелем, так что, всю пулемётную науку мы
проходили на практике.
Методы ведения боевых действий,
действительно, разительно отличались оттого, что я знал. Никакой
бравады и встреч лицом к лицу с врагом (разве, что в штыковой
атаке). Пуля была уже совсем не дура, поэтому если хочешь жить, не
только поклонишься, но и землю поцелуешь. А те, кто храбростью
хвалился, ни один не выжил. Личная подготовка бойца теперь
заключалась в умении рыть окопы и метко стрелять из всего, что
попало в руки. В штыковую атаку бегать стало несподручно, только
под прикрытием пулемётов и артиллерии. Пока пушки вражеские окопы
утюжат, можно вперед идти, а как стрелять перестали – падай и
зарывайся в землю.