Прачки всё так же стирали белье
напротив Кремля, на Большом театре, как и кремлёвских башнях,
по-прежнему смотрели в разные стороны двуглавые орлы.
Улицы оказались заполнены
автомобилями, поначалу казалось, что их даже больше чем в Париже.
Непрерывно звенели трамваи, пытаясь проложить себе дорогу сквозь
толпу бензиновых монстров и людей, снующих по дорогам. Жизнь
кипела. Казалось, что Москва совершенно отдельное государство,
которое не имеет никакого отношения к той России, через которую я
только что проехал. Люди были одеты добротно и даже франтовато. В
моде нынче были кожаные тужурки и толстовки, а что здесь было
сложно увидеть, так это, пожалуй, котелки и канотье, которыми
изобиловала Европа. В революционной России они считались признаком
буржуазии и жестоко осмеивались. Кепка, вот настоящий головной убор
пролетариата. Женская мода, мало отличалась от Парижа, разве, что
ткани попроще, но фасоны и покрой совпадали, как и прически.
Догуляв до Ходынского поля, я
оторопел, на месте народной трагедии, теперь находился аэродром, на
который, у меня на глазах сел американский самолет, из которого
вышла группа иностранных специалистов. Бледные после пережитого, но
до безумия гордые своей отвагой, они сели в подогнанную прямо на
поле машину и уехали.
Господи! Если бы я знал, что в Москву
нынче летают самолеты…
Но, что самое печальное, город
наводняло огромное количество беспризорников. Казалось, они
собрались здесь со всей России, и явно представляли собой настоящую
угрозу. Для них не существовало никаких запретов. Избить едва
стоявшую на ногах старуху, отобрать у нищего кусок хлеба, убить –
всё это было для них плёвым делом. Как шакалы, на ослабевшее
животное, бросались они на стариков и калек. Увидев такое
безобразие, я хотел вступиться за избиваемого, но меня опередила
группа мальчишек в красных косынках на шее. По земле покатился
воющий клубок тел. Руки беспризорников тянулись к красным клочкам
материи, изо всех сил стараясь сорвать их, но им это не
удавалось.
В этот момент к дерущимся подъехало
несколько машин, из которых повыскакивали люди в такой же форме,
как у меня. Раздался дикий свист, и чей-то голос завопил:
– Атас! Облава!
Пацаны попытались разбежаться, но не
преуспели в этом. Пока чекисты ловко вытаскивали из драки
беспризорников и запихивали в подъехавший фургон, один из
представителей революционной власти неторопливо подошел ко мне и
попросил предъявить документы.