Мы поднимались по узким каменным лестницам, шагали по переходам,
где едва не задевали головами низкие потолки, снова спускались.
Одна я давно бы заблудилась. Поэтому первые недели, пока первогодки
привыкают к новой жизни, с ними как курица-наседка носится их эфор.
Неудивительно, что здесь новичков прозвали желторотиками. Цыплята и
есть.
— Крыло вашего отряда, — сказал командир, останавливаясь перед
ответвлением коридора. — Я сам буду забирать вас, отводить на
занятия и в столовую.
— Я еще мальцом возил на продажу горшки в соседнюю деревню на
ярмарку, — проворчал рыжий одногруппник, как там его — Барри? — И
ни разу не заблудился!
— Никого на цепь не приковывают, — сдержанно пояснил эфор
Эйсхард. — Но меры предосторожности придуманы не просто так. В
прошлом году кадет решил прогуляться на свой страх и риск, не
изучив до конца, как работает пространство в Академии. Его
нашли…
Он замолчал, а мы с замиранием сердца ждали продолжения.
— В подвалах нижнего уровня, где содержатся самые опасные твари
Изнанки.
— Его сожрали? — так живо и плотоядно поинтересовался Атти, что
даже у ледяного эфора дрогнули уголки губ в мимолетной улыбке.
Эйсхард выдержал паузу, прежде чем ответить.
— Клетки надежно укреплены магией, но страха он натерпелся.
Мы выдохнули с облегчением: не хотелось бы, случайно свернув за
угол, оказаться в клетке с ядовитым стозубом.
— Через месяц-другой вы научитесь видеть правильную дорогу, —
туманно пояснил командир. — А пока никаких прогулок! За мной!
Он повел нас по коридору, поглядывая в список и на двери,
распределяя комнаты.
— Кадет Дейрон, — наконец, объявил он.
Моя спальня оказалась самой дальней по коридору. Обшарпанная и
поцарапанная деревянная дверь повидала на своем веку немало
поколений студентов. Медная ручка сияла, отполированная тысячами
прикосновений. Я положила на нее ладонь и отчетливо услышала, как
щелкнул, открываясь, замок.
Запирающая магия! Я так и знала, что ключи в Академии не нужны.
Отец рассказывал, что в Торн-а-Тир магии сосредоточено больше, чем
во всей Империи. Это и неудивительно, ведь каждый ее обитатель,
будь он кадет или мейстер, — одаренный.
— Полчаса на сборы, — повторил эфор Эйсхард.
Я осталась наедине с командиром: одногруппники разбрелись по
комнатам. Эйсхард сузил глаза, разглядывая меня в упор. Теперь,
когда мы очутились один на один, эфор перестал контролировать лицо:
он был страшно зол. Я невольно отпрянула, вжимаясь спиной в стену,
а Эйсхард прекрасно видел, что я растеряна, но вместо того, чтобы
оставить меня в покое, наклонился еще ниже, опершись на ладонь в
сантиметре от моей головы. Я сглотнула, чувствуя себя слабой
перепуганной девчонкой.