Ворота, наконец, поднялись. Губерт мягко пришпорил лошадь, и мы въехали в арку.
Несмотря на весь ужас и абсурд моего положения, я мало что не присвистнула. Это было самое настоящее средневековое подворье: каменные и деревянные хозяйственные постройки, огороженные низкой изгородью загоны для мелкого скота, какие-то амбары… Но главное – люди, а, точнее, их внешний вид. Возле деревянного навеса копошились две женщины средних лет. Одеты они были в одинаковые темные платья в пол, подпоясаны грязными фартуками, а их волосы скрывали чепцы. Чем-то отдаленно напоминающим современные вилы, женщины цепляли сено и кидали его на телегу. Чуть поодаль колол дрова мужчина, одетый не менее странно: в старомодную льняную рубаху, жилет из овчины и грубые штаны, заправленные в сапоги.
По другую сторону, возле деревянного корыта, сидела молоденькая девица и, пыхтя от усердия, стирала белье. Она выдохнула, утерла лоб мокрой рукой, заметила нас и тотчас забыла про стирку. Увы, не она одна.
Стихли звуки, умолкли разговоры. Немногочисленные обитатели двора оставили свои дела и уставились на нас. Точнее, на меня. Откровенной враждебности в их лицах я не увидела, но смотрели они настороженно. Однако, вопросов не задавали и держались на расстоянии. Скорее всего, здешняя челядь, решила я.
— Возвращайтесь, к работе, — приказала Лаисса.
Слуги нехотя закопошились, продолжая исподтишка кидать в мою сторону недоверчивые и одновременно любопытные взгляды.
Губерт остановил лошадь, спешился.
— Прыгай, цыпа, — он протянул ко мне руки и нахально улыбнулся, демонстрируя отсутствие переднего зуба.
Я прыгнула в его объятия – выбор у меня был невелик.
Стоило оказаться на земле, как вестибулярный аппарат помахал ручкой – голова закружилась, колени подогнулись. Каким-то чудом я устояла на ногах, хотя и пошатнулась. Наверное, именно в тот момент я поверила, что все происходящее – не фантазия страдающего от нехватки кислорода мозга, а новая странная реальность. Слишком уж настоящими были физические ощущения. Я чувствовала себя живой, но очень, очень уставшей. И больной.
— Дайте ей воды, — скомандовала Лаисса.
Ее голос долетал словно сквозь какой-то вакуум – противный тоненький звон заглушал его. Я мотнула головой. В глазах потемнело. «Надеюсь, это обморок», вяло проплыло в гаснущем сознании. «Умирать второй раз за день было бы глупо». А потом кто-то выключил свет.