Артёма поволокли по коридору — узкому, с низким потолком, где
свежий воздух наверно и никогда не гулял, от чего во рту оседал
привкус плесени. Стены, покрытые обваленными кусками старой
штукатурки . Дверь за спиной захлопнулась с тяжёлым лязгом, отрезая
его от Николая, от надежды, от всего. Он остался один — мокрый,
избитый, с телом, кричащим от боли, но всё ещё не сломленный.
Внутри тлела искра, слабая, но живая: искра не сломленного.
Глава 3: место свободы
Камера была не просто клеткой — это был дом, насколько такое
возможно в бетонных стенах. Просторная, шагов двенадцать в длину и
восемь в ширину, с высоким потолком и мягким светом нескольких
ламп. В углу расположились маленькая кабинка с туалетом
отгороженная от остальной части камеры. Стены, выкрашенные в тёплые
тона — что-то между бежевым и янтарным, — создавали уют. Вдоль
одной из них тянулся ряд двухъярусных железных коек с пружинными
сетками, тонкими матрасами, одеялами и подушками. Постельное бельё,
однотонное, чистое, но слегка потрёпанное, добавляло ощущение
обжитости.
В углу, ближе к двери, стоял крепкий стол, сваренный из кусков
металла. На нём — ни крошки, лишь несколько алюминиевых кружек. В
одной из них дымился чай, от которого поднимался лёгкий пар. Над
столом висела тумбочка, в которой хранились остальные кружки,
тарелки, ложки, конфеты и чай. Там же лежал кипятильник — ничего
лишнего. Пахло железом и чем-то тёплым, домашним — то ли старой
кожей, то ли дымом от костра, который кто-то однажды тайком разжёг,
чтобы заварить кружку крепкого чая. Чувствовался лёгкий аромат
чёрной заварки, смешанный с едва уловимым запахом сигарет, который
говорил об уважении к некурящим.
В камере сидели шестеро, каждый погружённый в свои мысли, но
связанные узами, насколько позволяла обстановка. Айрен, он же
Медведь — смотрящий, громила с густой бородой, больше похожий на
смуглого викинга. Широкие плечи и массивные мышцы, покрытые тонким
слоем жира, оправдывали его прозвище. Зоновская куртка,
напоминающая армейский китель, аккуратно висела на краю шконки. В
глаза бросалась выцветшая татуировка ревущего медведя на
предплечье. Его серьёзность порой раздражала, но все понимали:
стоит расслабиться — и нож в спину не заставит себя ждать. Тёмные
глаза Медведя излучали тепло, когда он смотрел на своих.