От щедрот Его Императорского
Величества мужикам выписали путёвку на рудники, и дело продолжилось
дальше.
Косвенно вина Орловой была очевидна
вообще всем на свете, но прямых доказательств как не было, так и
нет. Догадки у нас были стройные, как кипарис. Домыслы логичней
некуда, но… увы. Марина Марковна строила из себя уязвлённую
невинность, показушно бухала корвалол и рассказывала в интервью
репортёрам о наглом голодранце, который паразитирует на её
несчастье и жизни спокойной, сука такая, не даёт. Голодранец, если
что, это я.
Итак, постепенно мы пришли к
следующему:
Единственное доказательство или
опровержение вины ОПГ Орловой хранится в голове Безобразова, а
Безобразов не в себе. И что теперь делать? Лечить его,
естественно!
Тут потребуется небольшая
техномагическая справочка: действительно, другие менталисты могут
исправить то, что натворил их предшественник. И прецеденты даже
прецедентами назвать нельзя, — уж до того часто такое
происходит.
Но! Всегда и всюду есть это грёбаное
«но». В нашем конкретном случае было несколько загвоздок.
Во-первых, вред причинил очень сильный маг, — но об этом я уже
говорил. А во-вторых дело осложняло то, что менталюга сам по себе
зверь редкий, а уж безродный менталюга вроде меня и подавно штучный
товар.
Причём тут безродность? Всё просто:
знатные семьи на пушечный выстрел к нашему судебному процессу не
приближались. Им это вообще на кой? Светиться лишний раз, да и
непонятно чем оно в итоге обернётся. Выберешь сторону конфликта —
автоматически обидишь другую. И мало ли как оно тебе в дальнейшем
аукнется.
Так что лечить Безобразова собрались
три калеки. Поколдовали над бароном денёк, а потом заявили: всё
возможно, мол. Но сложно и охренеть как долго. А если говорить
точнее, то два месяца в больничном стационаре.
Пу-пу-пу…
Пу-пу…
Ну ок, как говорят в народе.
Согласие Изольды на госпитализацию мужа не требовалось, и дело
стало делаться. Безобразова перевели из частной клиники в
государственную, оставили под круглосуточным присмотром врачей и
тайников, и назначили четвёртое, — сегодняшнее то бишь, —
слушание.
И всё бы ничего, вот только:
— Два месяца, — сказал я Солнцеву. —
Это два месяца. Знаешь сколько раз его в этой больнице могут
убить?
— Погоди. А как же канцелярские?
— А как же крыса среди
канцелярских?