-- Утешил… -- слова вампира почему-то произвели на Миробоича
сокрушающий эффект. От них повеяло безнадёжностью. Кажется,
небесные замки, выстроенные Камилом в далёком воображаемом будущем,
в котором он бы победил весь мир, наконец, обезопасив и себя и свою
семью, уничтожив всех врагов – рухнули и разбились о землю. А ведь
и вправду: на какой исход он ещё надеялся, избрав путь войны и
мести? Обратно поворачивать было действительно поздно.
-- По-другому и быть не могло, -- продолжал Корнелий. – А что
предопределено – не должно вызывать в нас возмущения. Это то же
самое, что и спорить с лежащим на твоём пути булыжником, осыпая его
оскорблениями, будто это способно его подвинуть… Твои близкие будут
умирать. Вероятнее всего, в войнах и, затем, в дворцовых интригах.
Впрочем, от смертей близких не застрахованы и обычные люди. Жизнь
вообще – не то место, где можно легко найти счастье. Лишь в сказках
люди находят вечную радость. Реальность же ты видел собственными
глазами: она может вселять лишь надежду – призрак счастья.
-- Зачем же тогда ты решил прожить тысячу лет? – спросил Камил.
-- Почему не удавился в верёвке, если жизнь полна страданий?
-- Увы, смертный, но наши с тобой жизни не равновесны, --
возразил Корнелий. – Люди живут в суете потому, что не могут себе
позволить спокойствия. Для этого им недостаёт вечности. Потому удел
смертных – страдание и метание. Но проходят сотни, тысячи лет – и в
бессмертных исчезают страсти. Они ярко вспыхивают, но перегорают.
Все наслаждения ведь – это удовлетворение нехватки чего-то, а если
пропадают страсти, то исчезают и страстные желания.
-- Звучит печально. Тогда какая вообще радость от жизни, если
нет желаний?
-- И много ты нашёл радости в своих желаниях? – ехидно
усмехнулся Корнелий. – Ведь ты делал всё, что только желал, ни в
чём себе не отказывая. Наверняка ты сейчас очень счастлив?
-- Нет.
-- Не удивлён. Ведь если нет наслаждений, то нет и несчастья,
которое всегда вызывается мучительным желанием. Действительно ли
тогда стоит печалиться, Камил? Это ведь то же самое, что и,
почесавшись, возмутиться, что чесать больше нечего… Когда в сером
мире существует ослепительно яркая вещь, то нам кажется, что
исчезни эта вещь – мир станет невыносимо серым. Но, оказывается, от
её исчезновения ярким становится сразу всё остальное – весь мир.
Проще говоря, я уже давно не живу жизнь – я её наблюдаю. И получаю
от этого удовольствие.