Женщина встала и направилась к двери. Нет, не просто пошла — она
вальяжно, виляя бёдрами, поплыла.
— Непременно поговорю с сотрудниками. И буду ссылаться на то,
что вы не против решений Первого секретаря Обкома, — сказал я вслед
ей.
Завуч только фыркнула, резко открыла дверь и не менее резко её
захлопнула, покидая кабинет.
— Ну что, партейку? — спросил я.
— Я, пожалуй, пойду, — неуверенно произнесла Настя.
Ей явно было крайне некомфортно участвовать в этом кабинетном
споре — почти рестлинге.
— Анастасия Андреевна, а подождите, пожалуйста, меня. Сыграю — и
мы с вами обсудим поездку в районный комитет комсомола. У меня дома
есть подготовленная документация по всем тем предложениям, которые
я озвучивал. Всё же завтра нам с самого утра нужно будет ехать в
комсомол, — говорил я, уже расставляя фигуры.
Директор оказался не простаком в шахматах. «Детский мат»
поставить ему не получится. Однако в прошлой жизни мне приходилось
играть с серьёзными спортсменами-шахматистами, чтобы понять, что
всё же до гроссмейстера я не дотягиваю.
Так что, выстроив свою тактику от сицилианской защиты, я
постепенно, но продавливал директора. Видимо, Семён Михайлович
считал себя большим специалистом в шахматах. При этом
игрок-любитель забыл одну очень важную истину в игре — никогда не
нужно раздражаться, нервничать, а вот что стоит сделать — так это
сконцентрироваться и быть хладнокровным. Эмоциональный порыв может
вмиг стереть все расчёты, проделанные даже на три хода вперёд. Мне
удавалось проанализировать игру до восьми ходов вперёд, чего
оказалось достаточно.
— Шах и мат, — сказал я через несколько минут и поправил
воротник своей рубашки.
Было несколько душновато, или же это напряжение партии так
сказалось, но у меня даже немного закружилась голова и взмокла
спина.
— Неожиданно! — даже с некоторой радостью сказал директор. — С
вами интересно играть.
Он уже не нервничал, а смотрел на меня с особым интересом. Мои
предположения о том, что Семён Михайлович Ткач меряет человека,
скорее, по тому, как человек умеет играть в шахматы,
оправдывались.
— Я хотел бы разобрать эту партию. Особенно удивительным был ваш
гамбит на слоне, — говорил Семён Михайлович с подчёркнутым
уважением.
— Обязательно, Михаил Семёнович, мы найдём время, чтобы
разложить эту партию, а также сыграть ещё не одну. Признаться,
такого достойного соперника я давно не встречал, — сказал я,
нисколько при этом не лукавя.