Казарма гвардии Пылаевых была непримечательной — длинный барак,
окружённый пожухлой травой, с выцветшей краской на стенах. Внутри
же обстановка оказалась недурной: крепкие койки, столы, вычищенные
до блеска, но ремонт явно не делали лет десять, несмотря на следы
былого качества. Гвардейцы, человек под пятьдесят, расположились
кто где. Одни лениво пили чай у окон, любуясь видом на поместье и
столб дыма из моего окна, другие безмятежно храпели на койках.
Никто не суетился, не бросился к оружию, не побежал к дому. Это
что, бунт? Мятеж? Или просто наплевательство? Я набрал полную грудь
воздуха, сдерживая желание рявкнуть, и повернулся к парню, что
привёл меня.
— Где ваш главный? — спросил я, мой голос был холоднее
столетнего айсберга.
Гвардейцы перевели на меня взгляды. Поднялись с коек, хором
произнесли: «Доброго дня, ваше благородие», но на этом всё. Парень,
явно смущённый, тихо произнёс:
— Не серчайте, господин. У нас тут порядки такие, не мы их
устанавливали. Поговорите со старшим, он всё объяснит.
— Веди к старшему, — хмыкнул я, чувствуя, как раздражение
закипает еще сильнее.
— Вон там, — указал он на массивную дубовую дверь в дальнем
конце барака.
Я двинулся к ней, шаги гулко отдавались по деревянному полу.
Злость клокотала, но я держал себя в узде — криком делу не
поможешь. Толкнул дверь с такой силой, что она врезалась в стену,
издав гулкий удар. Мужчина за столом, седой, с выправкой старого
вояки, даже не вздрогнул. Он неспешно отхлебнул чай из кружки и
поднял на меня спокойные глаза.
— Доброе утро, ваше благородие, — произнёс он, будто мы на
светском приёме.
— Доброе утро? — я вскинул бровь, шагнув к столу. — Это всё, что
вы скажете? На барона Пылаева напали. Пять ассасинов из Дома Тени
чуть не прикончили его, а вы тут чаи распиваете. Это как
понимать?
— Досадная ситуация, — кивнул он, отставляя кружку. —
Признаться, не уверен, что мои люди, будь они в доме, смогли бы
справиться. Ассасины Дома Тени — серьёзные противники. Хотя да,
жаль, что мы не помогли.
Его искренность только сильнее вывела меня из себя.
— Жаль? — переспросил я, упирая руки в стол. — Почему вы до сих
пор тут сидите? Почему не разбираетесь, не охраняете барона?
— Не можем, — пожал он плечами, его голос был ровным. —
Жалование нам не платят больше года. Мы давали клятву роду
Пылаевых, и продолжаем служить, но клятва не кормит. Барон сам
велел охранять только периметр — для виду, чтобы соседи не поняли
насколько бедственное положение у семьи. Мои люди живут здесь, но
многие подрабатывают в чужих деревнях, где платят. Александр
Филиппович оброк с селян собирает, а нам ничего не даёт.