Сталин поднялся и медленно прошелся по кабинету, заложив руки за
спину. Мы с Орджоникидзе молча ждали. Наконец он остановился у
окна, глядя на Кремлевскую площадь.
— Товарищ Краснов, подготовьте детальную записку по этому
вопросу. Со всеми экономическими выкладками, примерами,
предложениями по внедрению. — Он обернулся к нам. — Обсудим ее в
узком кругу. Приглашу Молотова, Кагановича, Кирова, остальных
членов Политбюро. Посмотрим, что из этого получится.
Я понял, что получил исторический шанс. Сталин не отверг с
порога мои идеи, а выразил готовность их обсудить. Это было больше,
чем я мог надеяться.
— Есть, товарищ Сталин, — ответил я. — Позвольте задать вопрос:
какие аспекты следует осветить в первую очередь?
Сталин задумался на мгновение:
— Главное, показать, как ваш «промышленный НЭП» решит две
ключевые проблемы: продовольственное снабжение городов и повышение
производительности труда в промышленности. И еще, как он укрепит
обороноспособность страны. Это сейчас важнее всего.
В дверь постучали. Вошел Поскребышев с какими-то бумагами,
требующими немедленного внимания вождя.
— Заканчиваем на сегодня, товарищи, — объявил Сталин. — Товарищ
Краснов, вы свободны. Жду вашу записку. Товарищ Орджоникидзе,
останьтесь, есть разговор по делам наркомата.
Я собрал свои материалы, поблагодарил за внимание и покинул
кабинет, осознавая историческую значимость этой встречи. Сталин
проявил интерес к концепции «промышленного НЭПа» . Теперь моя
задача разработать детальный план, который убедит его и других
членов Политбюро в необходимости экономических реформ.
Покидая здание Совнаркома, я уже мысленно составлял список
задач, выстраивал аргументацию, подбирал исторические примеры.
Время драгоценно. Но шанс изменить ход истории, предотвратить
трагедии, связанные с принудительной коллективизацией и голодом,
стоил любых усилий.
Чернильные пятна покрывали пальцы, бумаги и даже край скатерти.
Я не покидал письменный стол уже семнадцатый час подряд, только
изредка вставая, чтобы размять затекшие ноги или заварить еще одну
порцию крепкого чая в эмалированном чайнике.
Моя квартира в Москве, хранила странную смесь времен. Солидный
дубовый письменный стол явно помнил еще царские времена, как и
несколько томов Ключевского и Соловьева, соседствующих на полке с
работами Маркса, Ленина и последними речами Сталина. В углу
громоздился тяжелый кожаный саквояж, подарок от Ипатьева. На стене
единственное украшение, схематическая карта СССР, испещренная
карандашными пометками.