— Вчера приступ был у отца, —
недовольно проворчал Аристотель. — Весь день как припадошный
горькую глушил с гостями из города, а теперь страдает. Сейчас вот
укол просит чтобы ты ему прислал. Давай скорее, шевелись, дохтур!
Вымок весь! А еще назад ехать.
Укол… До Артёма начало доходить. Не
лихорадка, не болезнь. Похмелье. Абстинентный синдром. Этот Егор
Матвеич напился до чёртиков, а теперь ему нужен морфин, чтобы снять
ломку. И этот Аристотель, его сын, пришёл за дозой, будто за хлебом
в лавку.
— Морфин, что ли? — уточнил Артём. —
Это ты «марафетом» зовёшь?
Аристотель ухмыльнулся, обнажив
редкие пожелтевшие от табака зубы.
— А ты шустрый, дохтур. Ну, давай,
тащи. Батя ждать не любит, а мне с ним ещё возиться. Две ампулы,
как обычно.
«Как обычно». Эти слова укололи
Артёма. Значит, Иван Палыч, чьё тело он занял, уже снабжал
Субботиных морфином. Регулярно? Желудок парня сжался от отвращения.
Он вспомнил шкаф, две жалкие ампулы, которые он нашёл для Марьяны.
Для девочки, которая корчилась от боли. А этот наглец хочет забрать
их для пьяницы, которому не хватает самогонки?!
— Нет. — Отрезал Артём. — Ничего я
тебе не дам. Так и передай отцу своему. Морфина нет, и не будет.
Капустный рассол лучше пусть пьет, полезней будет.
Аристотель замер, его ухмылка
медленно сползла с лица. Такого ответа он явно не ожидал.
Гость выпрямился, шагнул ближе, и
огонёк цигарки опасно качнулся в темноте.
— Ты чё, дохтур? — прошипел он,
понизив голос. — Забыл, кто мой батя? Он тебя в порошок сотрёт,
если я пустой вернусь. Давай, не трынди, тащи марафет, или
пожалеешь.
Артём почувствовал, как гнев, который
он с таким трудом усмирил, снова закипает.
Он шагнул вперёд, оказавшись почти
вплотную к Аристотелю, и посмотрел ему прямо в глаза. Ростом он был
чуть ниже паренька, но в его взгляде была сталь, которой явно не
ожидал этот деревенский хлыщ.
— Слушай сюда, Аристотель Егорович, —
сказал Артём, чеканя каждое слово. — Я сказал: нет. И не будет.
Хочешь своему бате помочь — тащи его сюда, я посмотрю. Физраствор
могу прокапать. Но морфин? Забудь. У меня больные, которым он
нужнее. А теперь вали, пока я тебе по шее не навешал.
Аристотель прищурился, его рука с
цигаркой дрогнула, но он не отступил сразу. Несколько секунд они
стояли, глядя друг на друга, и дождь шуршал между ними, как
ядовитая змеи.