Земский докторъ. Том 1. Новая жизнь - страница 63

Шрифт
Интервал


Гостей было пятеро. Все молоды. Все одеты по-городскому. Пухленькая девушка в длиной черной юбке и блузке, трое молодых парней — то ли студенты, то ли вообще — старшеклассники… и еще один, постарше, лет двадцати пяти. Сутулый худощавый брюнет, с узким нервным лицом, пробором и реденькими пижонскими усиками.

— Прошу знакомиться! — Маша расставила чашки.

— Очень приятно — Мария! — девушка по-мужски пожала руку.

— Иван…

— Николай! Степан! Юлий! — протягивая руки, по очереди представились парни.

— Заварский, — пижон с редкими усиками назвался по фамилии.

— Это наш Иннокентий, — хохотнула Анна Львовна. — Так сказать — мозг. Прошу любить и жаловать.

Пожимая руку, Заварский несколько скривился.

— Что-то с плечом? — с ходу определил Иван Палыч.

— Был ранен…

Понятно… Вероятно, недавно с фронта.

— Бежал с каторги.

Ого! Серьезный товарищ… Ох, Анна, Анна…

— А вы, я так понимаю — сочувствующий?

Ох, и взгляд оказался у пижона! Пронзительный, неуютный. Прямо прожигал насквозь.

— Впрочем, Анна Львовна за вас поручилась.

Вот, значит, как? И кто же ее об этом просил?

— Коля, разливай вино и приступим! — по-хозяйски распорядилась учительница. — У всех налито?

— У всех… Ой! Пироги! Деревенские!

— Угощайтесь! — довольно улыбнулся Артем.

— Ну, товарищи… — Анна Львовна поняла чашку. — В борьбе обретем мы право свое!

— За нашу борьбу!

— За борьбу!

— Товарищи! — учительница, похоже, была в этой подозрительной компании за главную. — Очередное заседание зарской ячейки партии социалистов-революционеров считаю открытым! Приглашенный — Иван Палыч… врач… ну, вы знаете… Итак, сегодня обсуждаем работу Виктора Михайловича Чернова — «Международный социализм и война». Надеюсь, все прочли?

Прочли, похоже, все ибо тут же пустились в самые пространные обсуждения, словно школьник, галдя и перебивая другу друга:

— Да это же оборончество! Самое настоящее оборончество! А где же, товарищи, интернационализм?

— А вы не забыли о социализации земли?

— А Дума? Зачем же мы вышли из Думы?

— Террор! Хлесткий революционный террор! Вот о чем мы забыли, товарищи!

— Ага, террор… Вы еще Азефа вспомните! Он и террор, он и охранка!

— Ну и зачем этого подлеца вспоминать?

От идей как-то незаметно перешли на личности, всплыли какие-то неизвестные Артему фамилии — Брешко-Брешковская, Спиридонова, Гершуни, Чернов…