Не то, чтоб у меня возникли сомнения в факте его смерти.
Конечно, нет. Палач никогда не ошибается. Просто... Наверное, мозг
все равно до конца не мог переварить случившееся.
Я достаточно часто видел смерть на улицах. Но там она была иной.
Более честной, что ли. Да, в то же время более подлой, но при этом
все же честной. Не успел увернуться от ножа – никто тебе не
виноват. Ударили из-за спины? Так ты не торгуй лицом, будь на
стороже.
Здесь же... Мне казалось, что эта, конкретная смерть отдавала
душком гнили, которую тщетно пытались спрятать за ароматом дорогого
парфюма.
Я уже было собрался подняться с колен на ноги, как в этот момент
произошло невозможное. Сначала мои губы вдруг четко, выговаривая
каждую букву, произнесли:
– Р'ашха с'ах'арин.
Я тут же испуганно замолчал, на всякий случай прижав ладонь ко
рту. Потому как рот, который действует сам по себе и живет отдельно
от остального тела – тревожный признак.
Что это вообще такое? Какой-то нелепый, идиотский язык. Но черт
с ним, с языком. Я его откуда знаю? Хотя... Нет, не знаю. Потому
как вообще не понял, что сказал. Если бы знал, то понял бы. Так
ведь?
Мои губы словно выплюнули эти два слова самопроизвольно, сами по
себе. Мозг в данном процессе не участвовал.
Однако странности на этом не прекратились. Более того, они
обрели вид ожившего кошмара.
Мертвый Суворов дернулся. Сначала несильно, еле заметно. Затем
медленно, неестественно, словно ему вставили деревянный кол
кое-куда, он начал садиться. И сел! Он сел!
Голова графёнка запрокинулась, безжизненные глаза, покрытые
пеленой смерти, уставились прямо на меня. На лице юного графа не
было вообще никакого выражения – только застывшая безразличная
гримаса. Но он сидел. Мертвый, он сидел!
Я замер, парализованный уже не страхом, а абсолютным, животным
ужасом. Любые вероятности чудесного спасения исключались. Порез на
шее юного графа был аккуратный, но глубокий. Его голова
запрокидывалась назад не просто так. Она с трудом держалась на
шее.
А потом мертвец заговорил. Голос был низким, хриплым, будто шел
не из горла, а из самой земли. Пустой, резонирующий звук, от
которого стыла кровь в жилах.
– Ты… хочешь знать… – проскрежетал сын графа Суворова, не двигая
губами. – Ты… видишь… слышишь… Не все… как кажется… Девятеро лгут…
Встреча… это ловушка… Суворовы… ни с кем не сговариваются… Мы… сами
по себе…