Я принял решение.
- Мы проведём проверку лояльности среди командующих и высших
офицеров, — сказал я, откидываясь в кресле. — Тех, кто окажется на
стороне заговорщиков, немедленно отстраним от должности. Это будет
делаться тайно, чтобы избежать паники среди армии. А также мы
займемся укреплением позиции среди народа. Мы развернем
информационную кампанию, которая поможет убедить простых людей в
важности наших шагов. Если народ поддержит нас, мы сможем
справиться с любыми противниками.
Через несколько дней.
Процесс проверки оказался долгим, но необходимым. Когда первые
результаты пришли, я был поражён. Несколько высокопоставленных
офицеров были прямо связаны с мятежниками. Их поведение было
тщательно скрыто, но их действия нельзя было игнорировать. Этот
процесс очищения армии и дворца от предателей был важным, но его
темп всё равно был недостаточен. Я понимал, что открытая борьба с
ними может привести к гражданской войне, но интуиция подсказывала,
что заговорщики уже готовы к более масштабным действиям. Когда я
взглянул на свою команду — Лаврова, Щербатова, Вяземского — я
понял, что их лояльность, несмотря на все попытки дезорганизации,
оставалась незыблемой. Они помогли мне выявить скрытые угрозы, и с
каждым днём я чувствовал, что мы стоим на пороге великого
испытания. Заговорщики теперь больше не могли действовать в тени. Я
создал сеть верных людей, через которых я смог бы точно следить за
каждым движением в армии. Но, как всегда, старые элиты пытались
замаскировать свои намерения и использовать ошибки в системе.
Мы начали действовать.
Одной из первых мер стало собрание в главном зале, на котором я
открыл народу и правительству план реформ. Я понимал, что всё
зависит от того, как общество воспримет мои шаги. Если они
почувствуют, что мои намерения основаны на их благосостоянии,
народная поддержка будет на моей стороне. В это время я знал, что
даже малейшая ошибка в моей речи может быть использована против
меня. Это был не только момент политического шага, но и моё решение
относительно того, как дальше строить Россию.
В день собрания я встал перед собравшимися чиновниками,
министрами и высокопоставленными представителями дворянства с
твердым намерением. Моё сердце било тревогу — давление на меня было
колоссальным, и я знал, что ни один шаг не может быть сделан без
того, чтобы не отразиться на всей стране. Мой план — реформы,
которые должны были в корне изменить империю, — стоял передо мной
как неразрешимая головоломка. На этот раз я не мог позволить себе
ошибку. Но необходимость решительных изменений была очевидна, и
отказ от них мог бы обернуться катастрофой.