Хозяйка встретила его радостной улыбкой, ее ночлежка совсем не
пострадала, и она уже была готова накормить дорогого гостя. На
столе тут же появился обед.
Опер устроился за деревянным столом в углу заведения, который
баба Маша называла «его местом». Стол был исцарапан, но чист, а
скатерть пахла свежестью.
Перед ним стояла свежая домашняя еда. Миска дымящейся ухи —
наваристой, с кусками рыбы, картошкой и душистыми травами. Рядом —
краюха свежего хлеба, так и манившая хрустящей корочкой, и, конечно
же, граненый стакан с домашним квасом, по стенкам которого стекали
пузырьки.
— Ешь, родимый, с дороги-то как надо подкрепиться! — баба Маша
подмигнула, ставя перед ним еще и тарелку с солеными огурцами и
грибами. — Вчера вон кластер соседний с озером обновился, так
мужички успели до страстей уйти, рыбки принесли. А я сразу ушичку
наварила. Больно она у меня хорошо выходит, — нескромно
похвасталась женщина.
Опер не заставил себя ждать. Первая ложка ухи отправилась в рот,
и он чуть не застонал от удовольствия.
— Баб Маша, ты волшебница. Как ты умудряешься в этом аду так
готовить? Уха у тебя и правда хороша, — бурчал он, откусывая кусок
ноздреватого хлеба. — Вот смотрю на тебя, баба ты молодая с виду, —
продолжил мужчина. — А все как старуха себя ведешь.
Баба Маша расхохоталась, усаживаясь напротив.
— А я, милок, еще при царе Горохе стряпать научилась! Тут
главное — чтоб душа была в деле. А что веду себя так, так я ж и
правда старуха, только тело примолодилась. А дух-то куда деть? Вот
то-то же. Вот я и сижу тут, сплетни, как положено, собираю и вас
потчую.
Опер ухмыльнулся, закусывая уху хлебом.
— Ну, раз уж душа у тебя такая щедрая да всезнающая… Может, и
слухами поделишься?
Баба Маша наклонилась ближе, ее глаза блеснули хитро.
— Ох, милок, да у меня их — как грязи за баней! Только вот…
какие тебе нужны?
Опер сделал вид, что задумался, отхлебывая квас.
— Да вот, про вчерашнее нападение… Кто-нибудь подозрительный у
тебя ночевал? Или, может, слышала, кто в стабе новенький объявился?
Или из старых кто чего болтал? После твоего пива языки-то длинные
могут быть, а?
Баба Маша прикрыла рот ладонью, оглядываясь по сторонам, и
прошептала.
— А ты знаешь, был тут один… Чудак. Не местный, видать. Сидел в
углу, все что-то будто высматривал, а глаза злые-злые у него и
хитрые. А как шум начался — так сразу и смылся! Дня за три до всего
объявился. И главное, ел мало и почти не пил.