Опер насторожился.
— Запомнила, как выглядел?
— Да уж… Высокий, худой. В очках. И главное… — она понизила
голос еще сильнее. — Руки чистые-пречистые. Как у знахаря, видно
сразу, не рейдер он! Может, из Института кто, или начальство
какое.
Опер отложил ложку. Чистые руки тут и правда редкость, у него у
самого вон все вечно грязные, побитые и в мозолях.
— И куда он смылся?
Баба Маша развела руками.
— А кто ж его знает! Только вот… — она хитро прищурилась, —
перед уходом он про выходы и входы у ребят спрашивал. Мол, как тут
с режимом, как пропуска проверяют.
Опер откинулся на спинку стула, мысленно соединяя факты.
«Высокий. Чистые руки. Интерес к режиму пропускному. Неспроста он
тут объявился».
— Маша, ты золото! — Он быстро доел уху и встал, оставляя на
столе пару горошин — за рейд им неплохо отвалили. — Этот чудак —
возможно, именно тот, кого мы ищем. А с кем из местных встречался,
не знаешь?
Баба Маша схватила горох и сунула его за пазуху.
— Только смотри, Опер, осторожней! Такие чудаки обычно не одни
ходят… А вот кто из наших с ним, нет, того, родной, не видала. Вы
их прижучьте уж поскорее, сил нет страх этот терпеть.
Опер, уже выходя, криво ухмыльнулся.
— Не переживай. Я ведь тоже не один. Найдем его и прищучим.
И, хлопнув дверью, вышел наружу. Теперь можно было и к Псу со
Свеном наведаться.
Первым делом решил навестить Пса. Свен, по словам бабы Маши,
возвращался только к вечеру, и где таскался в остальное время, она
не знала. Вчера Опер видел его на стене, но поговорить не успел.
Вот и сейчас торопиться не стал. Вечером за кружкой пива спокойно
наговорятся.
С этой мыслью он свернул в переулок и вскоре вышел к дому
рейдера. Тот встретил его сонным. Взлохмаченный, уставший, он хмуро
кивнул, приглашая десантника внутрь.
— Как там Анимешка, Шелест? — наливая себе кофе, спросил
Пёс.
Опер, скинув куртку на крючок, развалился на потрепанном кожаном
диване, с хрустом разминая шею.
— Шелест жив-здоров, — буркнул он, принимая дымящуюся кружку. —
Рука уже отрастает, брюзжит, как старый дед. А вот с Анимешкой… —
он сделал глоток, морщась от горечи неразбавленного кофе, — не все
так просто.
Пес, зевнув, плюхнулся напротив, закинув ноги на журнальный
столик.
— Ну и? Она все-таки под гипнозом была, или это ее родной бзик —
нас предавать?
— Гипноз, — Опер постучал пальцем по виску. — Оса копнула
глубже. Кто-то убедил ее, что так нужно. Она там снимает блоки эти
сейчас, вроде как.