Как по мне, Мария страстно пыталась получить внимание и
любовь своей семьи, но, не найдя, замкнулась в себе. Она почти ни с
кем не говорила, проводя время за чтением.
Отца девочки любили… и сторонились. Он единственный в лицо
называл их дурами, чем страшно выводил из себя жену.
Эдмунд Стонтон пока вообще представлялся мне странной фигурой.
Обычно говоривший всем своим домочадцам всё, что о них думает,
прямо в глаза, он почему-то не озаботился воспитанием младших детей
и никак не пытался хоть немного наставлять жену или как-то
уменьшить её тлетворное на них влияние. Зато с удовольствием их
постоянно высмеивал.
Но по словам Кэтрин, отец был невероятно умным и начитанным
джентльменом. Описывая нашу семейную библиотеку, где тот
предпочитал проводить всё своё свободное время, сестра делала
страшные глаза. По её мнению, тратить такие деньжищи на книги было
невероятно расточительно, учитывая, что на модные новинки нам не
всегда выделяли деньги.
Впрочем, Кэтрин оказалась доброй и заботливой сестрой. Она с
удовольствием читала мне отцовские газеты, предварительно умыкнув
те из библиотеки. Помогала передвигаться, когда уже не нужно было,
чтобы это делали двое, а было достаточно опереться на её плечо.
Рассказывала услышанные в доме новости и с удовольствием вернулась
в спальню, когда мне уже не грозили страшные мигрени от того, что
кто-то возится рядом на кровати.
Момент перед сном был её любимым. Ведь я начинала рассказывать
«сказки». Обычно это был какой-нибудь фильм, переделанный под
нужные реалии.
Так прошёл весь апрель. В начале мая доктор Джонс – приятного
вида толстячок с почти лысым черепом – разрешил мне вставать.
Правда, в день знакомства я чуть с ним не поругалась, потребовав
помыть руки перед тем, как он снимет мою повязку и будет трогать
повреждённую голову. Только обещание полноценной истерики заставило
доктора под моим присмотром вымыть руки с мылом над принесённым
Сарой тазиком. Зато мужчина впоследствии был вознаграждён моей
широкой улыбкой и стойкостью при довольно болезненной
пальпации.
Находившаяся тут же Фанни Стонтон поспешила умаслить доктора,
пригласив того на обед. Она, впрочем, считала, что оказывает ему
этим большую честь.
Доктор также снял запрет на купание, так что Сара подготовила
для меня горячую ванну (конечно, предварительно постелив в неё
плотное полотно, ведь та была чугунной), и я с удовольствием
осторожно вымыла голову.