Так точно не говорят об умирающих товарищах, решая их
судьбу.
«Зачистка. Они пришли убрать всех, кому не положено знать о
разумных ноктюрнах… и Дитя» – пришло гадкое осознание перед тем,
как парень почувствовал череду инъекций. Не первых, но и не
последних. Пояс на пределе заложенных инженерами и медиками
возможностей поддерживал жизнь в умирающем теле, впрыскивая в кровь
все мыслимые и немыслимые химические коктейли. – «Бесполезно. Это
всё бесполезно. А ведь я, ха-ха, стремился попасть к ним. И
зачем?..».
Проникающая вглубь остывающего тела боль, разливающаяся
расплавленным золотом. Пульсирующие, набирающие интенсивность огни,
заслоняющие взор. И нарастающий шум, похожий на шелест потерявшего
сигнал допотопного ЭЛТ-телевизора, заполонивший собой всё и не
оставивший ни единой возможности уцепиться за что-то.
Ушли и мысли, а следом за ними Торна покинуло и сознание.
Над нокт-областями никогда не восходит солнце, и закатов здесь
тоже нет.
Но останься здесь хоть кто-то живой, и он бы увидел, как над
одной-единственной крышей, стоящей вровень с прочими, сгущается
густая, давящая тьма…
Смерть – это забвение, и не более того.
Так всегда считал Торн, с малых лет сталкивающийся с вопиющей
несправедливостью и жестокостью окружающего мира, и потому не
принявший ни одну из религий. По этой причине у него, опустившего
веки на крыше высотки, не было каких-то надежд на лучшее.
Торн не ждал света в конце, райских кущ или огненной бездны с
чертями и котлами. Он не верил и в перевоплощение, карму или что-то
иное, оправдывающее действительность, в которой существовали, жили
и умирали люди.
Он ждал только конца. Забвения, после которого ему уже станет
всё равно на все ошибки и неприятный осадок, до сих пор разъедающий
и тело, и медленно затухающий разум. Станет всё равно на желание
стать чем-то большим, нежели обычным неудачником, которому чудом
доверили броню и оружие. Всё равно на малодушие, не позволившее
самолично прервать существование супермутанта, пусть и ценой своей
жизни. Всё равно на бескрайнюю массу сожалений о принятых в прошлом
решениях.
И на боль, сильную, всепоглощающую… и меняющую.
Тревожный писк стал первым, что уловило вынырнувшее из мрачных
глубин бескрайнего ничего сознание парня, инстинктивно опустившего
руку на управляющий блок пояса, который, впрочем, от этого не
перестал сообщать об истощившихся запасах стимуляторов. Пришлось
нащупать соответствующий тумблер, утопленный в металле, прежде чем
на крышу опустилась блаженная тишина.