— Наш человечек в королевстве Аглицком на шахтах видел.
Секретные покуда, да удалось полазить внутри. Молчи об том, иначе
смерть нашему тайнику злая будет. Уразумел?
Кулибин покивал.
— Раз все понял, то сначала сделай малую модель. Опробуй. Затем
будем делать большую. Где-нибудь у Устюжане или на Монетном дворе
московском. И вот еще что. Тут у тебя неправильно.
Царь взял в руки деревянную рельсу, повертел ее в руках.
— Ты вот из дерева строгаешь, а нужны чугунные. Конечно, еще
лучше стальные, но с металлом пока беда. И профиль другой
потребен..
Петр перевернул лист с чертежом, нарисовал рельсу. С широкой
подошвой, высокой шейкой и массивной головкой. Не просто планка, а
сложная фигура.
— Для начала надо отлить десять штук шестиаршинной длины.
У Кульбина возникли вопросы по дороге:
— Ваше величество! Брусья чугунные, ты их рельсами зовешь, како
их к деревянным бревнам крепить станем и сколько в аглицком
королевстве делают размеру меж рельсами да бревнами?
— Деревянные бревна зовутся шпалами, а крепят к ним рельсы через
пластину костылями металлическими, чтоб шпалы не кололись, я тебе
потом нарисую. А рельсы меж собой так же крепятся пластинами и
горячей клепкой. А меж шпалами пусть будет шаг, а меж рельсами
полтора аршина.
Изобретатель почесал в затылке.
— Работай, Кулибин. Стране нужны твои руки и твой ум. Очень
нужны.
И он ушел. Так же внезапно, как и появился. Оставив одного среди
чертежей, деревянных рельсов и громадных, почти непостижимых
планов
(1) ластик – плотная хлопчатобумажная ткань с диагоналевой
выделкой.
Солнце палило нещадно. Июль в Москве выдался на редкость знойным
и сухим. Пыль стояла столбом не только на улицах, но и здесь, в
самом сердце России – в Кремле. Я стоял на крыльце Грановитой
палаты, щурясь от яркого света, и в который раз с тоской оглядывал
зрелище. упадка и запустения. Руины! Самые настоящие руины,
достойные гравюр Пиранези.
Нет, ничего в них нет романтичного – архитектурная рана со
строительным мусором, обломками кирпича, какими-то бревнами,
досками, брошенными лесами, почерневшими от времени и дождей. С
изрытыми траншеями склонами холма к Москве-реке. Картина запустения
и безалаберности. Символ екатерининского правления, не иначе.
Красивые фасады, громкие слова, а заглянешь за угол – грязь,
разруха и казнокрадство. Ну и "потемкинские деревни", куда уж без
них.