Ты, Марусь меня не зли
И конфликт со мной не дли!
Мне намедни из Парижу
Гильотину привезли!
— Так точно, Ваше Величество! – глаза Новикова загорелись
азартом. – Будет исполнено! Какая идея! Это же… это великолепно!
Единение царя с народом! Символ обновления! Я сейчас же…
Он уже развернулся, чтобы бежать, но я его остановил.
— Погоди. И вот еще что. Позаботься, чтобы к полудню кремлевские
кухни наварили всего да побольше. И пусть доставят полевые кухни –
посмотрит простой народ, какую мы о простом солдате заботу имеем, и
проникнется. Каша гречневая, щи простые, квас. Военные кормят всех
участников. Бесплатно. От царского имени. И чтоб воды питьевой в
бочках привезли в достатке – жара стоит.
— Будет сделано, Государь! Великая мысль! Забота армии о народе!
Москвичи увидят в солдатах не прежних расстрельщиков, а своих
собратьев.
— Все верно уловил! Теперь ты, – я повернулся к Неплюйводе. –
Завтра твоя задача – запечатлеть это… историческое событие. Делай
зарисовки. Много. Разных. Чтобы дух передать. Как люди работают,
как я работаю, как все вместе… Понял?
Художник, до того молчавший, встрепенулся:
— Понял, Ваше Величество! О, это будет… это будет грандиозно!
Новое слово в живописи. Народный царь трудится вместе со своим
народом! Я сделаю лучшие свои работы!
— Вот и отлично. Ступайте оба. И чтобы завтра все было
готово.
***
Утро субботы превзошло все мои ожидания. Еще на рассвете к
Кремлю потянулись люди. Тысячи! Москвичи – ремесленники, купцы,
мещане, даже окрестные крестьяне. Многие в красном – как на
праздник, а не на работу. Казаки мои – донские, яицкие, запорожцы –
пришли чуть ли не в полном составе, оставив в лагерях лишь
необходимый караул. Солдаты Муромского полка, расквартированные в
Кремле, тоже высыпали на площадь.
Инструмента, как я и приказывал, навезли горы. Лопаты, кирки,
носилки, тачки, пилы, топоры. Народ разбирал инвентарь, сбивался в
артели, обсуждал, с чего начать. Шум, гам, смех, деловитая суета.
Обычная в таких обстоятельствах неразбериха, постепенно
приобретающая зачатки организованности.
Я вышел на крыльцо в простой рубахе, подпоясанный кушаком, в
сапогах. Без короны, без свиты. Только Никитин с десятком самых
верных телохранителей неотступно следовали за мной на некотором
отдалении.
Народ при виде меня загудел, шапки полетели вверх.