Только не оставляла тревога самого Разумовского и двух главных
его гостей, графа Петра Александровича Румянцева и князя Василия
Михайловича Долгорукова. Первого военноначальника за глаза уже
прозвали Задунайским, в второго – Крымским. Ходили слухи, что
императрица официально пожалует обоих генералов этими почетными
прозваниями. Так было до победного марша Пугача на Москву, а как
сложится дальше, никто не брался предсказать. Оттого и печалились
все трое: будущее рисовалось им в черном цвете. Они сидели в
кабинете хозяина и курили у распахнутого окна. На столике стоял
полупустой графин с превосходной кипрской Коммандарией – крепленым
вином, восходящим ко временам крестоносцев.
В назначенное время, как только часы пробили полночь, над водной
лентой Сеймы вспыхнул малиновый шар салюта. За ним второй, третий.
Потом затрещало и заухало на полнеба. Над самым берегом загорелся
гигантский вензель императрицы Екатерины, а на воде распустились
огненные цветы, превращая речную гладь в фантастическую поляну.
Полчаса свистело и грохотало над рекой, и когда шум стих,
Долгоруков подначил хозяина дома:
— Поминки справляешь по Сечи?
— Торжествую! Мне эта вольница в печенку засела. Никакого с ней
не было сладу. Так что, когда Петр Александрович предложил Сечь
разогнать, я полностью его поддержал. Освоение степи – вот что нам
нужно. А эти нехристи, вечно пьяные, знай себе гоняют
колонистов.
— Сказал бы честнее: освоение моих земель.
Разумовский промолчал. Румянцев ворчливо заметил:
— И сколько же ты пороха пожог ныне, Кирилл Григорьевич? Небось
на сражение хватило бы.
Хозяин усмехнулся.
— Ох и бережлив ты, Петр Александрович. Но не печалься. Запасено
пороха достаточно. На еще одну такую компанию, как с туркой, хватит
вполне.
— Да вот только не турка у нас нынче в противниках, – вздохнул
Румянцев. – С османами-то все просто было. Увидел – бей. Бегут –
догони и тоже бей. А тут… Слухи разные ходят. Говорят, что наши
войска к самозванцу целыми полками переходили. А те, что в плен
попадали, тут же присягали. Как тут будешь уверен в своих
силах?
— У меня тоже бегут солдаты, – вздохнул Долгоруков, зная лучше
всех из присутствующих, каково тянуть солдатскую лямку: он начинал
военную карьеру рядовым, да еще штрафником. – Десятками. Особливо в
Московском легионе, коего лучшие части в Крыму остались. А донцы
развернулись и ушли на ногаев.