Он недоумённо посмотрел на меня, но послушно протянул сгусток
туманной энергии. Я закрыл глаза, погружаясь в себя, в глубину
своего полупустого, но вечно горящего источника. Нашел золотую нить
связи, что тянулась между нашими душами, сплетёнными в одном теле.
Я не стал жадничать и дал столько, сколько было нужно: льющийся
поток чистой силы - крохотный ручеек из моего океана, но для
Николая - река — устремился к призраку.
- Что ты… - начал Соболев и ахнул.
Его призрачная рука… сгустилась. Стала почти осязаемой. Ярче. Он
неуверенно потянулся к стопке книг на столе. Пальцы… нет, не
пальцы, а сгусток воли, подпитанный моей энергией… коснулся корешка
тома по истории империи. И… сдвинул его на миллиметр. Книга не
упала, не перелетела через комнату. Она просто… чуть
сдвинулась.
Николай замер. Он смотрел на книгу, потом на свою «руку», потом
на меня. В его глазах стояло невероятное, детское изумление и…
восторг. Чистый, немой восторг.
- Я… я дотронулся! - прошептал он.
- Эффекта хватит примерно на сутки, - предупредил я, чувствуя
лёгкую слабость от отдачи. - Потом связь ослабнет, и ты снова
станешь бесплотным. Но сейчас… - я махнул рукой в сторону книжных
полок. - Можешь учиться. Читай. Впитывай. Историю. Политику.
Военное дело. Всё, что пригодится нам и лично тебе, когда я уйду.
Когда-нибудь это тело снова будет твоим, Николай Юрьевич. И лучше,
если к тому времени ты будешь готов.
Он не ответил. Он уже взял книгу. Не поднял, а притянул к себе,
держа в полупрозрачном, но теперь ощутимом поле энергии. Открыл.
Стал «листать» страницы, впиваясь взглядом в строки. На его лице
было выражение человека, нашедшего родник в пустыне. Счастливого.
Благодарного.
Я оставил его с книгой. Мне захотелось немедленно смыть пот от
тренировки и вчерашний «макияж». Душ, холодный и бодрящий, должен
был послужить глотком реальности после бала-маскарада.
Закончив с мыльно-рыльными процедурами, я сразу направился к
гардеробу. Выбрал нужный наряд.
И как только я застегнул последнюю пуговицу простого камзола, в
дверь постучали. Три чётких, негромких стука. Как отмеренные удары
метронома.
Николай тут же дематериализовался.
- Войдите, - сказал я, заранее зная, кто там.
Дверь открылась. И на пороге я увидел Юрия Викторовича
собственной персоной. Он был безупречен, как и всегда: сюртук без
единой морщинки, галстук-бабочка идеален, в руке всё та же
трость-артефакт. За его спиной в коридоре маячил Рыльский. Лицо
капитана гвардии было каменным, но в глазах читалось напряжение. Он
явно не хотел пускать Рябоволова одного, но не посмел перечить.