Иллюзия, что я с тобою рядом…»
«Избавиться от скуки не вольна.
Разлука отравляет трупным ядом
Мне кровь, и я томлюсь в слепой тоске,
Совсем одна средь листьев арабесок,
И на мольберте неба вдалеке
Рисует осень силуэты фресок
Усталых туч, плывущих в никуда,
Гонимых ветром, точно галионы,
В морскую ширь, к любимому, туда,
Где не слышны отчаяния стоны,
Где верный друг к груди меня прижмёт
И будет пить живительную влагу
Дрожащих губ, и вечер-звездочёт
Наденет плащ и вложит в ножны шпагу
Лучей луны, разящих, как кинжал,
Болезненно, внезапно и смертельно».
«Прости, порой тебя я обижал
Лишь потому, что жаждал безраздельно
Тобой владеть». «Мечты напрасны! Гений
Мой лучший друг!» «Никчёмный херувим,
Молитвенно застывший у ступеней
Небес, не в силах прикоснуться к ним!»
«А разве ты дотронуться способен
До неба мановеньем одним рук?»
Над нами сонно, факелу подобен,
Пылал, прищурясь, солнца красный круг.
Во тьме зрачков его багровым цветом
Ленивый луч, как пламя, полыхал.
Повременил монах слегка с ответом.
«Давно, признаться, дева, не слыхал
Я, чтобы кто-то смело дотянуться
Смог, как Сафо, до тонкой туч каймы.
Ты в силах облаков сама коснуться.
Смогу и я…» «И гений. Вечной тьмы
Враг неизменный он, сторонник света,
Поборник чистой, истинной любви».
«В палитре яркой огненного лета
Твой неизменный, знаю, визави,
С тобою он, как тень, всё время рядом.
Как не успел ещё он надоесть?»
Монаха гордо смерила я взглядом.
«Он всё, что у меня на свете есть
Благого. Никого дороже
Его нет в этом мире для меня».
«А твой любимый?» Дрожь прошла по коже.
«Всё время с ним, монах, в разлуке я.
Он миражом парит пред грустным взором
В пустыне жаркой жаждою томит».
«Вот отчего ты так глядишь с укором!
Ведь сердце беспощадно бередит
Твоё любовь, девица, как и душу,
Живёт одна поэзия в тебе,
Она твоё дыхание». «Послушай,
Монах, за то, что ты в моей судьбе
Отныне есть, я Богу благодарна».
«Но почему ты так печально мне
То говоришь! Поверь, толпа бездарна,
А ты, как Феб, талантлива. Вполне
Могла бы ты счастливою быть, только
Всё Несмеяной день-деньской грустишь.
Я знаю, что на сердце твоём горько,
Но грустью боль никак не утолишь».
«Страдаю я, монах, не от разлуки,
Не оттого, что вечно я одна,
То творчества безудержные муки».
«Ужель, коль пишешь, то страдать должна?»
«В какой-то мере, инок, безусловно.
На то оно и творчество, мой друг».