А я, притоптывая в такт, вполголоса мурлычу песенку, что вдруг
всплыла в голове:
«Где ты? Тебя мне очень не хватает.
Где ты? С тобою все мои мечты.
Где ты? Когда последний снег растает. Я знаю ты вернёшься,
вернёшься ты».
И самому от этого весело становится. Смешная у меня жизнь
началась. Или закончилась?
— Тоже Пушкин? — услышал я вдруг голосок Ольги за спиной.
Уп-с… Тимоху ругаю, а сам постоянно прокалываюсь. Надо за собой
следить!
— Точно, не Пушкин, — бурчу я.
— Лешенька, а сдаётся мне — есть у вас и художественный вкус, и
литературный талант! Вам бы речь поставить да научиться грамотно
изъясняться. И вообще — развиваться дальше… — льстит мне Ольга.
— Обязательно буду ставить! Вот на балет хочу сходить! — с
улыбкой радостного идиота говорю я.
— Балет? Хм… Так сразу? Ну, можно и в Императорский Большой
сходить. Сама, признаться, ни разу не бывала там… После того, как
Петровский театр сгорел, ещё до Наполеона, в Москве и сходить-то
некуда было. А вот ныне, в прошлом году, открыли новый. Говорят, не
хуже питерского Александрийского будет. Возьмёшь меня с собой? —
просит моя попутчица.
— Чего нет? — легко соглашаюсь я и принимаюсь за завтрак.
Тут и Владимир вернулся. Морда у него была кислая, и я
порадовался, что благоразумно не стал завтракать в трактире на
последней почтовой станции.
— Слыхал, билеты там до пяти рублев серебром, и нету летом
выступлений — по провинциям ездят, — мрачно сообщил он. — Ох, плохо
что-то мне, Отравили, что ли, вчерась?
— Да! Точно! Летом же у них гастроли, — сконфузилась Ольга.
В Ярославль мы въезжали по Костромскому тракту. День в самом
разгаре, и на дороге полно телег, везущих всякую всячину для
довольно большого по здешним меркам города. Хотя если судить по
будущему — он небольшой, всего тысяч пятнадцать-двадцать населения,
но дома сплошь одно- или двухэтажные, так что город растянулся
вдоль Волги на приличное расстояние.
Проехали кладбище, потом мостик через реку Которосль — и вот мы
на центральной улице города. Повсюду лавки, торговые и питейные
заведения, слышится звон колоколов, а в просветах между домами
мерцает Волга — широкая, величественная. Нам предстояло выбраться
на дорогу через Переславль, что вела к Владимирскому тракту, а
дальше — прямо в Москву. Эту часть пути Тимоха уже не знал, поэтому
его подменил Владимир.