Но я помню! Все до мельчайших
подробностей. И даже намек на боль и сильнейшее удовольствие после
нее. Не значит ли это, что он не стал меня кусать, а, повинуясь
моему желанию, просто ушел?
Я в который раз убедилась, насколько
непостоянны женщины. Бенджамин – мой лауданум. И сейчас я обрекла
себя на мучительную ломку. Но стоило вспомнить след от укуса на
нежной шее другой женщине, как я укреплялась в мысли, что поступила
все верно.
Меня так и шатало от сожаления до
приступов ревности. Не помогали мысли, что та женщина для него
просто еда. Брезгливый граф не стал бы бегать за шаромыгами, от
кого легко набраться вшей. Все должно быть эстетично и красиво.
Даже рубашка должна оставаться белой.
Но оставался ли вампир в рубашке? Может, он раздевался и раздевал
свою сладкую жертву? А это совсем другое. Это настолько интимно...
Я же помню, что он оставался во мне, когда я открыла шею для
укуса.
Спроси женщину, чего она хочет, и ты
гарантированно заимеешь головную боль.
На спиритический сеанс я собиралась в
полном разладе с самой собой. Днем с трудом съела омлет. Меня
тошнило от еды. Помог прийти в себя пятичасовой чай с молоком и
кусочком любимого шоколадного кекса.
Оделась во все черное. Знала, что мне
не идет этот мрачный цвет, который я не снимала целый год,
показывая, что скорблю по Генри. Королева, похоронив супруга принца
Альберта, тоже не носила белого. И сейчас я была с ней солидарна.
Нам больше никто не нужен.
На улице перед крыльцом стоял «Бенц»
Бенджамина. У меня замерло сердце. Но из нутра автомобиля
выскользнул Лео.
– Дед сказал, чтобы я отвез вас в
салон.
– Передайте ему, что мне больше
ничего от него не нужно.
– Как скажете, – пожал плечами его
пра–пра с полным равнодушием на лице.
Я пошла пешком. Начался дождь, а я в
расстройстве забыла дома зонт. Шляпка на голове была слишком
крохотной, чтобы защитить от непогоды, но я крепилась. Хотела было
раскошелиться и нанять кэб, но улица впереди выглядела абсолютно
пустой. В дождь всегда так – экипажи быстро расхватывают.
Я оглянулась и увидела, что за мной
медленно движется автомобиль Бенджамина. Его внук высунул в окно
руку и сделал приглашающий жест, но я дернула головой, словно
ретивая лошадка, и свернула на узкую улицу, где машина точно не
поместилась бы.
– Назло лицу отрежу нос, – прошептала
я известную английскую поговорку.