Хорн замолчал, а я, спохватившись, закрыла рот, приоткрывшийся
от неожиданного рассказа. Надо же, кто бы мог подумать, что все так
резко изменится…
- А что случилось потом? Почему вдруг все дошло до такого?
Мужчина печально усмехнулся, пожав плечами.
- А никто не знает. Сейчас, по крайней мере, не знает. Но все
постепенно начало меняться. Сначала мор уничтожил скот, затем
глубоко ушла вода, превратив землю в камень. Деревья засыхали,
трава и кустарники исчезли, а мой народ начал голодать. Понятно,
что торговать с нами перестали – что мы могли дать теперь? Только
просьбы о помощи…
- И вы решили, что, если не дают добровольно, нужно взять силой?
И натравили на людей драконов?
Получилось почему-то обвиняюще, словно чужаки нагадили мне
лично. Но забыть рассказы Жданки не получалось…
- Мой народ тоже хотел жить. – развел руками Хорн, а его слова
больно врезались в душу. Оправдание насилия не отменяет это самое
насилие. Ведь можно было перебраться в другое место, что-то
придумать! Впрочем, мужчина тут же добавил, смягчая свои слова. –
Прости, Софья, мне тоже тяжело знать, какие зверства творили мои
предки. И я рад, что сейчас этого больше не происходит. Но дело
сделано, поэтому сложно винить ваш народ в ненависти к моему. И ко
мне…
Последние слова мужчины повисли в воздухе, будто не желая
растворяться. Забиваясь вместе с раскаленным воздухом в легкие и
мешая дышать. И заставляя испытывать беспричинное чувство вины.
Вот только чем мы виноваты? Да, Хорн отличался от сородичей и
выступал против зверств. Но все равно не имел права требовать от
тех, чьи родственники или знакомые сгорели в драконьем пламени,
чтобы они все забыли. Запачкаться легко, а вот отмыться…
И все же мне было жаль мужчину. И я не стала отмалчиваться
дальше.
- Со временем все наладится.
- Я в этом сомневаюсь, - качнул головой Хорн, продемонстрировав
удивительный пессимизм.
- Почему? - не удержалась, расстегивая еще одну пуговицу.
Осталось еще две, но их решила пока оставить – по телу все еще
периодически прокатывались отголоски озноба. – Ведь вы же перестали
нападать? Значит, стало лучше?
Хорн хохотнул. Вот только радости и веселья в этом хохоте не
было ни на грамм. И от этого он прозвучал жутковато.
- Не стало, Софья. Ни на чуть-чуть лучше не стало. Ты же сама
все это видишь, - Хорн обреченно махнул рукой на безжизненный
пейзаж, - здесь нет ничего, кроме потрескавшейся земли. Ничего
живого, только пыль и тишина вокруг. Здесь не бывает зимы, но она и
не к чему. Ночь – куда хуже. Если днем солнце нещадно палит, то
после заката наступает запредельный холод. И чудо, если ты сможешь
выжить на улице – самый теплый тулуп еще никого не спас.