Соседка недовольно поджала губы и нехотя произнесла:
— Да он уже пробовал! — махнула она в сердцах рукой. — В прошлом
месяце пробовал, так они только руками развели: «Ничем помочь не
можем. Очередь.» Тьфу!
Я едва сдержал усмешку. Последняя фраза прозвучала у неё как
обвинение в шпионаже.
— Потерпите немного, — сказал я, перекидывая сумку на другое
плечо. — Слышал, к семилетке каждую квартиру телефонизировать
планируют.
— Ох, Серёжа, доживу ли я до этой вашей семилетки… — вздохнула
она, и тут же спохватилась: — Ты только не болтай, что я про планы
ругаюсь!
— Не буду, тёть Маша, — сказал я, уже не скрывая улыбки.
Путь до склада занял меньше времени, чем вчера, поэтому пришёл я
даже раньше, чем было условлено. Как и вчера, склад гудел, скрипел
и матерился на разные лады.
Старенький автопогрузчик, ревущий выхлопной трубой, неспешно
ворочал грузы туда-сюда. Его кабина тряслась, будто в лихорадке, а
вилы с тупым скрежетом впивались в ящики с надписью «Сельдь пряного
посола».
Николай Борисович, прикрыв нос платком, тыкал ручкой в сторону
каморки, в которой я вчера работал:
— Сергей! — Его крик пробивался сквозь рёв двигателя. — Хорошо,
что вы пораньше.
Он махнул рукой востроносому мужичку в очках, который,
сгорбившись под грузом лет и выцветшей куртки, тыкал палкой в
колёса второго автопогрузчика, и пошёл к каморке.
— Сергей, рад вас видеть! — проговорил Николай Борисович, когда
мы подошли к месту моей работы. — Всё подготовил, вот, — кивнул он
в сторону стола, где аккуратными стопками лежали накладные и банка
новых чернил. — Работайте спокойно, а мне срочно к заму надо.
Иваныч опять с нормой выработки напортачил!
Проводив взглядом удаляющуюся спину Борисовича, я сел за стол и
принялся за работу под лязг вил о бетон и хриплый мат
грузчиков.
Работа спорилась, несмотря на шум. На свежую голову я за
несколько часов привёл в порядок ведомости, аккуратно вписав
«усушку-утруску» вместо брака. К полудню я уже закончил с
документами, оставив в углу последнего листа кляксу-автограф. Даже
раньше, чем планировал.
Привёл рабочее место в порядок и вышел в общий зал, где
грузчики, сидя на ящиках с горошком, резались в «козла». Карты —
потрёпанные и с загибами — шлёпались на фанеру с влажным
звуком.
— Николай Борисович где? — спросил я у щуплого мужика.