Теоретические экзамены сдавал между полётами. Мои знания из
будущего помогали. Например, я знал, как работает гироскоп, ещё до
того, как нам объяснили. Но приходилось тупить и отвечать ровно по
учебнику, будто никогда и не слышал о цифровых автопилотах.
«Курсант Громов демонстрирует глубокие знания», — написал завуч в
моей зачётке. Глубокие… Как Марианская впадина, где похоронены все
мои «знания» из 21 века.
Отец, как и говорил, исчез. Но на этот раз предупредил не только
меня, но и мать. Сказал, что нужно уехать в командировку, но обещал
вернуться к Новому году. Так что снова вывести его на разговор «по
душам» у меня не вышло.
С Катей мы теперь встречались редко. Я ей сразу рассказал и про
письмо из Качи, и про то, что в сентябре уеду в Волгоград
поступать. Катя обрадовалась, поздравила и сказала, что будет ждать
и писать письма.
Ну, а я… Катя отличная девушка, умная и красавица каких поискать
ещё нужно. Вот только наши пути расходятся потихоньку и держать её
я не имею права. В лётном училище у меня будет ещё меньше времени
на романтику. К тому же метил я в лётчики-испытатели, а с ними
всякое могло случиться.
Поэтому я решил, что не нужно такое молодой девчонке. Найдёт
себе парня, создадут семью, заведут детей и всё у неё будет
прекрасно без лишней нервотрёпке. Я же вижу какими глазами её
провожают курсанты, так что в одиночестве она долго не
пробудет.
В общем, всё шло своим чередом, приближался Новый год. Пока в
один день не произошло то, что перевернуло все мои планы с ног на
голову.
Как-то раз, прямо во время лекции, с шумом дверь распахнулась, и
в проёме возник Крутов собственной персоной.
— Здравствуйте, — поздоровался Павел Алексеевич и обвёл
аудиторию внимательным взглядом. Остановившись на мне, добавил: —
Громов, за мной.
На меня сразу же уставились десятки пар глаз с
одним-единственным посылом: Влип! Я же остался совершенно
невозмутим — мало ли что понадобилось Крутову. Вдруг очередные
показательные выступления на носу или ещё какие-то соревновательные
мероприятия. К чему лишние размышления, если и так всё сейчас
расскажут.
— Прошу прощения, продолжайте, — сказал Крутов, когда я вышел из
аудитории, и закрыл за нами дверь.
Мы молча шли по коридору, обычно шумному от шагов и пересудов,
но сейчас он тонул в тишине — все были на лекциях. Крутов шёл
впереди, вышагивая чётко, будто отбивая такт сапогами: раз-два,
раз-два. Лицо мрачное, спина прямая, а в уголках губ застыли
глубокие морщинки, что бывают у пилотов после жёсткой посадки.