— Твоим товарищам конец, пограничник, — протянул Карим тихо, —
но ты ещё можешь спастись. Опусти автомат на землю и уходи. Тогда
возможно, ты выживешь.
— А иначе что? — хмыкнул я в ответ Кариму.
Улыбку тотчас же как ветром сдуло с лица этого человека. Он
нахмурился. Глянул на меня волком.
Карим явно упивался тем, что его боятся. Наслаждался чувством,
что испытывали перед ним его враги. Наслаждался страхом, который он
им внушал.
Я видел это в его глазах. Я понял это по его реакции. А ещё
понял, что то обстоятельство, что я не испытываю страха перед ним,
несколько пошатнуло его решимость.
Он просто не ожидал, что я поведу себя так. Это было хорошо.
— Значит, смелый, да? — голос Карима погрубел. — Думаешь,
справишься со мной, не так ли?
Я молчал.
— Уходи, — резко бросил Карим. — Иначе я убью его на твоих
глазах.
— Ты можешь попробовать, — не дрогнул мой голос. — Даже можешь
убить его. Но тогда и сам сдохнешь. Я тебя пулями нафарширую.
Карим на миг округлил глаза, потом деланно зловеще
захихикал.
— Просто ты никогда не видел, как я убиваю.
Он подтянул Сагдиева выше, натянул ему кожу на шее лезвием
ножа.
— Мало какая душа устоит перед этим зрелищем. Я убивал много
советских солдат, мальчик. И при виде их смерти даже самые стойкие
духом офицеры просили пощады, чтобы только избежать той же
участи.
— Убивать — дело нехитрое, — возразил я, — а вот умирать... Я
вот, готов, если надо. А ты?
Карим мерзковато скривил губы. Приподнял подбородок, оценивающе
всматриваясь мне в лицо.
Кем бы ни был этот человек, он показался мне ненормальным.
Он мог быть солдатом по профессии, но не по сути. В его речи, в
его интонациях, в его действиях видел я признаки какой-то
укоренившейся в его душе психопатии. Он любил убивать. Но не был
сам готов к смерти.
И хотя оценить его я мог лишь поверхностно, решил рискнуть.
Рискнуть и пойти на хитрость. На хитрость, призванную в том числе
спасти и самого Сагдиева. Что бы я ни говорил, обречь на смерть
товарища я не желал.
— Если готов — убей его, — проговорил я тихо.
Карим крепче стиснул рукоять ножа.
— Ты сомневаешься, мальчишка? Сомневаешься, что я его
порежу?
— Порежь, — я кивнул автоматом. — Дай мне пристрелить тебя с
чистой совестью.
Карим рассмеялся.
— Д-а-а-а... — потянул было он и хотел что-то сказать, но я его
перебил.