— Чего ржёшь? Будешь медлить — мой товарищ, которого ты оглушил
вон тем камнем, придёт в себя.
Лицо Карима снова изменило выражение. На нём отразилась гримаса
бессильной злобы. Он оскалился, снова неприятно скривил при этом
губы. Сузил глаза.
— Ты думал, я решу, что он мёртв? — кивнул я на Уткина. — Но ты
бы не успел убить его и одновременно кинуться на Сагдиева.
Я вновь усмехнулся и добавил:
— Кроме того, ты плохо знаешь Васю Уткина. Таким камешком его не
зашибешь.
Карим выдохнул.
— А ты не так прост, как кажешься на первый взгляд, советский
пограничник.
— Я слишком часто такое слышу. Уже начинает надоедать.
— И тем не менее, — Карим посерьёзнел, — мы, по всей видимости,
находимся... Хм... Как это сказать по-русски? Я неплохо владею
твоим языком, но всё же...
— В патовой ситуации. Да.
Карим кивнул.
— Что же нам делать? — хрипловато спросил он.
— Ты хочешь жить, — сказал я. — Понимаешь, что твоя задача —
расставить маяки в труднопроходимых горах, провалилась. Кому бы ты
ни протаптывал путь, тебе не повезло. Ты наткнулся на нас.
Карим сплюнул. Сплюнул не по-киргизски, через левое плечо, как
раньше. Сплюнул он совершенно по-простому — в сторону. Потом вновь
оскалился.
Тогда я сказал ему:
— Если ты убьёшь моего товарища — немедленно умрёшь. Как только
остальные придут в себя — умрёшь. Но у тебя есть шанс выйти
живым.
— Да? И как же? — кивнул Карим вопросительно. — Неужели ты меня
отпустишь?
— Да. Если ты сможешь убить меня ножом.
Карим помрачнел. Бросил взгляд на Айдарбека, наблюдавшего за
нами.
— Нет. Твоего проводника ты взять с собой не сможешь, —
предвосхитил я его вопрос. — Знаю, он тебе нужен, чтобы спуститься
с гор. Но ты просто не успеешь. Выбор прост: либо смерть, либо шанс
выжить. Что ты выбираешь?
Карим потянулся за автоматом Сагдиева. Неуклюже поднял его одной
рукой и направил на меня. Проговорил ледяным тоном убийцы:
— Убить тебя ножом, говоришь? Тогда давай выйдем на улицу.
Мы стояли на пограничной тропе и держали друг друга на мушке.
Что ж. Я смог вынудить Карима освободить Ильяса. Теперь придётся
импровизировать.
Сумерки сгустились ещё сильнее. Солнце скрылось за горизонтом и
окрасило тусклым кроваво-красным заревом далёкие, заслонившие его
облака.
Ветер, казалось, стал дуть сильнее. Холодный, по-афгански злой,
он пробирал даже сквозь бушлат.