На кухне остался беспорядок. На плите – сковородка в потеках
жира и с комками гари на черном чугуне. На столе грязная посуда и
перевернутый горшок с геранью. Скатерть вся в сальных пятнах.
Вик поморщился, поднял горшок и, как смог, выровнял цветок.
Он мало помнил бабушку, отец всего раз возил его сюда три года
назад. Помнил только, что у нее были светло-голубые глаза. Добрые,
в сеточке тонких морщин. И помнил, что это ее цветок, который она
любила. Значит, нехорошо ему так валяться на этой замызганной
тряпке.
Ржавый чайник с мятым боком обнаружился на полу. Конечно, воды
там не было. Ни в чайнике, ни в кувшине, ни в ведре. Воду нужно
было набрать, и это обещало стать настоящей проблемой.
Колонка стояла во дворе. Вик даже мог бы набрать воды, у него
вполне хватало сил. Но было непреодолимое препятствие – около
колонки располагалась пара будок.
А в будках пара цепных сторожевых псов, серых, огромных. Их
шерсть свалялась комками, а пасти были полны желтых, кривых
зубов.
Собаки хуже чудовищ. Чудовища-то может и не доползут, не
дотянуться из своей темноты, а вот псы точно оскалят пасти,
преграждая путь к воде.
Отец редко кормил собак, чтобы они всегда, даже в жару, были
голодны и озлоблены. Собаки боялись отца, никогда не мешая ему
подходить к колонке. Страшные, огромные чудовища ползли к нему,
прижав брюхо, как провинившиеся щенки. Анатолий чаще бил их, чем
кормил, но они продолжали надеяться.
Вика они не боялись и не признавали, глухо ворча каждый раз,
когда он выходил из дома.
Можно еще пойти в деревню, но он не донесет ведро до дома. На
улице уже начинал сгущаться губительный зной.
«Не нужно бояться собак», – вдруг раздался вчерашний голос.
От неожиданности Вик разжал пальцы, и чашка, которую он вертел в
руках, полетела на пол. Он успел подумать, что отец, не
досчитавшись посуды, будет в бешенстве. И что петухи или просьбы
набрать воды его не разбудят, а вот звон взрывающейся осколками
чашки очень даже может.
Мир перевернулся перед глазами. Всего на миг, плеснув в разум
тягучей темнотой.
Вик стоял, выпрямившись, и держал на ладони целую чашку.
– Ты… чего?!
«Поймал чашку. Ты же испугался, что она разобьется», – ответил
голос слегка удивленно.
– Ты что, можешь так делать, да? Ловить за меня чашки? А еще
что? Жить ты за меня потом станешь?